ФАЙНЭНШЛ ТАЙМС, 1 ноября 1991 года:

АКЦИИ ИЗДАТЕЛЬСКИХ ГРУПП В СВОБОДНОМ ПАДЕНИИ

К тому моменту, когда Таунсенд поднялся на борт самолета, вылетающего в Гонолулу, Элизабет Бересфорд уже наполовину пересекла Атлантику. Последние три недели он держал самый тяжелый экзамен в своей жизни — и как после любого экзамена, теперь ему оставалось только ждать результатов.

Элизабет терзала его вопросами, дотошно исследовала каждую сделку, которую он когда-либо заключал. Теперь она знала о нем больше, чем его мать, жена, дети и налоговое управление вместе взятые. Таунсенд даже сомневался, есть ли хоть что-то, о чем она не знает — разве что о его внеклассной работе в крикетном павильоне с дочкой директора. А если бы он за те сведения платил, она, несомненно, потребовала бы, чтобы он сообщил ей все подробности сделки.

Каждый вечер, возвращаясь домой, измотанный, опустошенный, он обсуждал с Кейт последние позиции.

— Я уверен только в одном, — часто повторял он. — Мои шансы на спасение целиком и полностью находятся в руках этой женщины.

Они завершили этап номер один: Элизабет признала, что компания технически платежеспособна. После этого она перешла ко второму этапу — продаже активов. Когда она сказала Таунсенду, что миссис Саммерс хочет выкупить обратно свои акции в «Нью-Йорк Стар», он скрепя сердце согласился. Хорошо еще, что она позволила ему сохранить контрольный пакет акций в «Мельбурн Курьер» и «Аделаид Газетт». Однако он был вынужден продать «Перт Санди Монитор» и «Континент», чтобы оставить «Сидней Кроникл». Еще ему пришлось пожертвовать миноритарным пакетом акций австралийского телеканала и всеми неприбыльными дочерними компаниями «Мульти-Медиа» — для того чтобы сохранить «ТВ Ньюс».

К концу третьей недели этот стриптиз был доведен до конца, и она раздела его почти догола. И все из-за одного телефонного звонка. Казалось, эти слова теперь будут преследовать его всю жизнь: «Могу я узнать, о какой сумме идет речь, мистер Таунсенд?» — «Да, господин посол. Три миллиарда долларов».

Он все время помнил, что есть еще резервный план, который надо обдумать, прежде чем она приступит к третьему этапу.

Сколько бы они ни переписывали пресс-релиз, концовка всегда оставалась одинаковой: в соответствии с положениями Главы 11 Кодекса США о банкротстве «Глобал Корпорейшн» объявляет о добровольной ликвидации. Это были одни из самых страшных двух часов в его жизни. Он живо представил себе броский заголовок в «Ситизене»: «Таунсенд — банкрот».

Когда текст пресс-релиза был наконец готов, Элизабет сообщила, что теперь готова перейти к следующему этапу. Она спросила Таунсенда, какие банки, по его мнению, отнесутся с наибольшим сочувствием к его проблемам. Он с ходу назвал шесть, потом добавил еще пять — их многолетние отношения с компанией всегда строились на дружелюбной основе. Но что касается остальных, предупредил он, он никогда не имел с ними дела до того, как ему потребовались три миллиарда на покупку «Мульти-Медиа». Один из них уже потребовал вернуть ссуду «хотя бы частично».

— Значит, его мы оставим напоследок, — решила Бересфорд.

Она начала с банка, выдавшего самый крупный кредит, и рассказала старшему финансисту, в какие суровые условия поставила Таунсенда. Рассказ произвел на него впечатление, и он согласился поддержать ее план — но только если все остальные заинтересованные банки примут участие в программе спасения. Ей потребовалось чуть больше времени, чтобы добиться согласия следующих пяти банков, но, заручившись их поддержкой, она разделалась и с остальными, подчеркивая каждый раз, что до сих пор все учреждения, с которыми она говорила, приняли ее предложения. В Лондоне она договорилась о встречах в «Баркли», «Мидленд банке» и «Ротшильде». Следующим пунктом назначения был банк «Лионский кредит» в Париже, потом она заказала билеты на рейсы до Франкфурта, Бонна и Цюриха — так она укрепляла каждое звено в цепи.

Она дала слово Таунсенду, что сразу же ему позвонит, если добьется успеха в Лондоне. Но в случае неудачи в любом из банков, она немедленно отправится в Гонолулу и сообщит собравшимся сотрудникам «Глобал» не о будущих перспективах компании, а о том, почему после возвращения домой им придется искать новую работу.

Вечером она улетела в Лондон, вооруженная портфелем с документами, пачкой билетов на самолеты и списком телефонов, по которым она может найти Таунсенда в любое время дня и ночи. Она планировала за четыре дня обойти все банки и финансовые учреждения, от которых зависела судьба «Глобал». Таунсенд знал: если ей не удастся убедить хотя бы один, она без колебаний вернется в Нью-Йорк и отошлет его дело на тринадцатый этаж. Элизабет согласилась пойти только на одну уступку — предупредить его за час до публикации пресс-релиза.

— Во всяком случае, в Гонолулу вас не будет преследовать вся мировая пресса, — заметила она перед отъездом в Европу.

Таунсенд криво усмехнулся.

— Если вы опубликуете пресс-релиз, неважно, где я буду. Они меня найдут.

«Гольфстрим» Таунсенда приземлился в Гонолулу на заходе солнца. В аэропорту его встретила машина и отвезла прямо в гостиницу. Когда он зарегистрировался, ему передали сообщение, в котором было всего несколько слов: «Все три лондонских банка согласились. Еду в Париж. Э.Б.» Он распаковал вещи, принял душ и отправился ужинать со своими директорами. Они слетелись со всего мира, чтобы обменяться идеями о развитии компании на следующие десять лет. Во всяком случае, так он планировал изначально. Теперь, возможно, им придется обсуждать, как ее ликвидировать в ближайшие десять дней.

Сидящие за столом изо всех сил изображали веселье, хотя за прошедшие несколько недель многих вызывали к Элизабет Бересфорд. И если у них и были какие-то идеи по поводу расширения компании, после беседы с нею пришлось с ними распрощаться. Самым оптимистичным словом, которое произнесла Элизабет во время этих перекрестных допросов, было «консолидация». Она попросила секретаря компании и финансового директора группы подготовить план экстренных действий, которые включали в себя временную приостановку выпуска акций компании и подачу заявления о добровольной ликвидации. Им было особенно трудно делать вид, что они хорошо проводят время.

После ужина Таунсенд сразу отправился в постель и провел еще одну бессонную ночь — разница во времени тут была ни при чем. Часа в три ночи он услышал, как под дверь подсунули сообщение. Он вскочил с кровати и нервно разорвал конверт. «Французы согласились — неохотно. Еду во Франкфурт. Э.Б.»

В семь утра к нему в номер пришел Брюс Келли, и они вместе позавтракали. Брюс недавно вернулся в Лондон и занял пост исполнительного директора «Глобал ТВ». За завтраком он рассказывал Таунсенду, что его главная проблема — убедить скептически настроенных британцев купить сто тысяч спутниковых тарелок, которые в тот момент пылились на складе в Уотфорде. Его последней идеей было раздавать их бесплатно всем читателям «Глоуб». Таунсенд лишь кивал и пил чай. Оба избегали единственной темы, которая занимала все их мысли.