Тут началось ужасное смятенье:

Покуда по престолу в исступленье

Я посохом тяжелым колотил,

Рассеялись правители светил,

От гнева моего ища себе спасенья.

То видя, разошелся я вконец,

Едва не разорив Нефритовый дворец.

Вельможи важные пришли к благому Будде,

Чтоб тот привел меня к повиновенью.

Сказав, что я – невиданный храбрец,

Он, не в пример жестокосердным судьям,

Моим рассказам внял со снисхожденьем,

А я без передышки, тут же, сразу,

Вновь принялся за прежние проказы.

Взобравшись на ладонь златую божества,

Я колесом прошелся раза два,

Подпрыгнул, вытянулся, перекувыркнулся,

Всю землю облетел и вновь к нему вернулся,

Свой замысел осуществив в одно мгновенье,

Что снова всех повергло в изумленье.

Всевышний знал, как поступить со мною,

Чтоб от проказ моих избавить белый свет:

Он придавил меня небесною скалою,

Под коей я провел немало долгих лет.

Их минуло пятьсот, когда меня от гнета

Всесильной Гуаньинь избавила забота.

Я был приставлен к Танскому монаху,

Его в пути на Запад охранять

От тех забот, опасностей и страхов,

Что перед ним в пути должны предстать.

Такое дело оказалось мне под стать —

Не то что под скалою прозябать!

И вот, наставника сопровождая,

Со злыми силами я беспрестанно бьюсь,

Всех оборотней в схватках побеждаю,

Всех дьяволов и бесов истребляю,

И нет средь них того, кого я убоюсь!

Когда царь дьяволов услышал, что перед ним сам Сунь У-кун, он обратился к нему с такими словами:

– Значит, ты и есть тот самый негодяй, который учинил великое буйство в небесных чертогах?! Раз ты избавился от тяжкой кары и приставлен охранять Танского монаха в его пути на Запад, ступай себе с ним, куда тебе надо. Чего ради ты суешься в чужие дела да еще выслуживаешься, как жалкий раб, перед царем Пурпурного царства? Смерти своей ищешь здесь, что ли?

– Мерзкий дьявол! – прикрикнул на оборотня Сунь У-кун. – Только по своей глупости ты можешь так говорить. Меня с большим почетом просил государь Пурпурного царства помочь ему, отнесся ко мне, как к своему благодетелю; я, старый Сунь У-кун, стою выше этого царя во сто тысяч крат, и он чтит меня, как отца родного, и служит мне, как святым духам. А ты, мерзавец, смеешь обзывать меня рабом?! Вот я сейчас покажу тебе, наглец и обманщик! Стой, ни с места! Попробуй посох твоего дедушки!

Дьявол опешил при виде разгневанного Сунь У-куна и едва успел увернуться от смертельного удара. Оправившись, он бросился на противника со своей разукрашенной секирой. Тут между ними разыгрался славный бой. Вот послушайте:

Посох с ободками золотыми, —

Замыслам хозяина покорный,

Встретился с секирою узорной,

С той, что ветра резкого острее.

Кто ж из славных воинов сильнее?

Иль они друг друга стоят оба?

Первый бьется, скрежеща зубами,

Лютую выказывая злобу,

А второй свирепо стиснул зубы

И сверкает грозными очами,

Вид являя яростный и грубый.

Первый на землю с небес спустился,

В мудрости великой равный небу,

А второй – царь дьяволов свирепый,

Оборотень, что из тьмы кромешной

В мир земной явился, многогрешный.

Их дыхание, клубясь, как тучи,

Из груди со свистом вылетает,

Взрытый их ступнями прах сыпучий

Небо пеленою закрывает,

Камни под ударами их ног

В мелкий превращаются песок.

То сходясь, то снова расходясь,

Все вокруг себя круша и руша,

Сталкивались воины не раз,

И не раз сшибалось их оружье,

Золотой насечкою блистая,

Искры золотые рассыпая…

Враг врагу ни в чем не уступает,

Ни на пядь никто не отступает

Первый из противников стремится

Возвратить царю его царицу,

А второй о том лишь помышляет,

Чтобы с ней любовью насладиться…

Повод боя не такой уж важный!

Стоит ли с подобной страстью биться

За царя иль за его царицу?

Но бойцы сражаются отважно,

Сердце страхом смерти не томится,

И не первый час та битва длится!

Убедившись в том, что Сунь У-кун очень силен и искусен в бою, царь, дьяволов понял, что ему не удастся победить его. Он отразил своей секирой посох врага и воскликнул:

– Сунь У-кун! Обожди! Я с утра ничего не ел. Погоди, пока я подкреплюсь немного. Я быстро вернусь, и мы продолжим бой. Посмотрим тогда, чья возьмет!

Сунь У-кун сразу же смекнул, что царь дьяволов хочет пойти за своими волшебными бубенцами. Он убрал посох и сказал:

– Хороший охотник не гонится за заморенным зайцем! Ступай, наедайся до отвала, придешь – легче будет помирать!

Царь дьяволов стремительно повернулся, влетел в пещеру и прибежал к царице:

– Скорей достань мне талисман! – запыхавшись, сказал он.

– А зачем он тебе понадобился? – спросила царица.

– Меня утром вызвал на бой последователь и ученик монаха, который направляется на Запад за священными книгами. Его зовут Сунь У-кун. Он же назвался вымышленным именем Вай-гун. Я сражался с ним до сего времени, но исход боя все еще не определился. Вот сейчас я с помощью волшебного талисмана напущу на эту обезьянью морду дым и огонь и спалю его!

У царицы при этих словах сжалось сердце. Ей вовсе не хотелось доставать бубенцы, но она опасалась, что вызовет подозрения царя дьяволов; достать же бубенцы она тоже боялась, так как не хотела погубить Сунь У-куна. Заметив, что она медлит, царь дьяволов стал торопить ее.

– Скорей давай сюда! – крикнул он.

Царице ничего не оставалось, как открыть сундук, достать все три бубенца и вручить их царю дьяволов. Тот взял их и стремительно вышел из пещеры.

Царица же осталась в своих покоях, и слезы потоками хлынули из ее глаз, ибо она считала, что теперь уже нет никакой возможности спасти Сунь У-куна. Ведь ни она, ни царь дьяволов понятия не имели о том, что бубенцы поддельные.

Итак, выйдя из ворот, царь дьяволов, уверенный в победе, стал звать:

– Эй, Сунь У-кун! Не убегай! Погляди, как я сейчас тряхну бубенцами!

Сунь У-кун рассмеялся:

– Думаешь, только у тебя есть бубенцы? Ты тряхнешь, а мне нечем тряхнуть,