И у меня не вышло.

Я с ужасом пялился в стену, чувствуя, как смерть держит руку на моём плече.

Глава 36

Я пролежал, не сомкнув глаз, до самого прихода врачей. Их было двое, а так же на подмогу подоспели вчерашние безликие братья по профессии и полицейские. Старшие по званию критически оценили моё состояние и велели младшим вколоть мне морфий.

На вопрос о моём самочувствии я не ответил. За меня говорили мои без пяти минут усохшие глаза.

Осмотрев меня всего, врачи назначили перевязку старых бинтов, а так же всучили какие-то таблетки. Судя по тому, что мой зад по прежнему ныл, к нему даже не притронулись. Возможно, им и в голову это не пришло, что задачу по спасению заднего прохода мне сильно затрудняло. Однако, в моём положении отмалчиваться было бы ошибкой. Поэтому я деликатно объяснил двум строгим штатным дядям, что имеется ещё одно дельце, требующее их внимания. Без каких-либо эмоций и лишних слов они пообещали, что отправят меня на осмотр в специальный кабинет.

Послать меня хотели сразу после перевязки. Пока мне меняли бинты (наручники на это время сняли, я почувствовал себя бешеной собакой), я по одной проглатывал гору таблеток. От них, казалось, лучше не становилось. А может мне плохо больше от душевных терзаний. Как бы там ни было, эти душевные терзания вспыхнули по новой, когда в дверях оказался Майкрофт. Его появление заставило моё тело облиться потом, а сердце бешено колотиться, обещая вскоре замереть навсегда. Я уставился на политика.

Мед братья уже закончили латать меня, поэтому через минуту, в комнате остался только я и Британское правительство. (Наручники так и не вернули на место.) Я гадал, пришёл он, чтобы завершить вчерашний разговор или чтобы сообщить, что как только я более мне приду в себя, меня со всеми вещами ждёт отставка.

Глаза Холмса холодно поблёскивали. Мне вдруг стало ясно, что наши отношения, те, что были до злополучного слушания в суде, были гораздо страннее, чем я полагал. Сейчас между нами было целое ледяное озеро. Это намного больше, чем было раньше. С самого моего первого дня на базе между нами было что-то похожее, только сейчас Холмс злился и был очевидно разочарован. Таким образом он держался с коллегами, с массой, вообще со всеми, кроме, быть может, своего брата, родителей, Королевы и меня (но это уже в прошлом). Все эти рассуждения за пару секунд привели меня к удивительному заключению: я действительно идиот. Ну самый настоящий! Я был пунктом в списке, в который просто чудом попал. Как? Не имею понятия до сих пор. Но всё больше понимаю, что я всё похерил.

— Как самочувствие?

По тону было ясно, что он справлялся о моём здоровье не из собственных интересов. Это было необходимо для чего-то ещё.

— Не очень.

Мне хотелось соврать. Сказать, что я в порядке, чтобы Холмс мог осуществить то, что намеривался. Я был готов пойти на что угодно, чтобы он меня простил. Но почему-то в последний момент я передумал и выбрал ещё не изведанную мной тропу — правду.

Майкрофт стоял, опершись о зонтик; вторая рука скрывалась в кармане. Мой ответ он принял безэмоционально. Я не смог заметить изменений в его по суровому сдвинутых бровях, сжатых в тонкую линию губах и чуть двигающийся челюсти. И это нанесло мне очередной порез. Я поёжился, будто меня действительно только что полосонули, притом чем-то тупым, чтобы было больнее.

— Как мне сообщил врачи, — неожиданно Холмс перешёл к сути. — у тебя лёгкое сотрясение мозга и многочисленные ушибы. — взгляд политика пал на мои запястья. Я активно растирал их большими пальцами. — Совет счёл это допустимым, и было решено провести твоё слушание. — ровным голосом сообщил мне Майкрофт. — За тебя решили взяться сразу, так как некоторые полагают, что ты можешь быть очень опасен, а другие, напротив, считают, что от тебя будет польза, так как, по правде говоря, положение вещей на данный момент шаткое.

Майкрофт ещё не закончил свою мысль, в дверь постучали. Политик обернулся, дверь распахнулась, и в комнатку вошла Антея неся в руках костюм. Я узнал его. Ещё один, хранящийся в шкафу в моей комнате. Дурные воспоминания снова полезли в мою голову.

— Оно состоится через полтора часа, так что после завтрака будь готов сразу. — отчеканил Холмс, развернулся и вышел.

Я и слова не успел сказать, лишь беспомощно распахнул губы.

Антея повесила костюм и тоже удалилась.

Есть мне снова не захотелось. Я был подавлен, и мой аппетит тоже. Раньше я бы не притронулся к еде, если бы не хотел есть, но сейчас я выбрал путь быть правильным. Если я не поем, у меня будет мало сил, а в следствии, я не смогу ничем помочь на собрании, не смогу улучшить своё положение.

Так что я засунул в себя пару ложек, пересиливая рвотные позывы.

Я медленно поднялся, испуганно поглядывая на висящую одежду. После того, как мне отсоединили трубочку с морфием, я ощутил весь букет разнообразных болей, заждавшихся у порога.

Мои ноги словно несколько лет находились в горизонтальном положении и успели атрофироваться. Слегка покачиваясь, я проковылял до ширмы и принялся медленно стягивать больничные тряпки. Тело источало жар (кажется, у меня поднялась температура), а при столкновении с внешним миром, покрылось неприятной гусиной кожей. Я ощущал, как слаб, но из последних сил натягивал брюки, старясь не задеть пластырь на пояснице.

Выгляжу я ужасно. Даже без зеркала могу понять.

Полицейский постучал спустя пять минут.

Меня вывели из комнаты, и я понял, что всё ещё нахожусь в главном здании МИ6, только в изолированном отделении под землёй.

Мы поднялись на поверхность и вышли на парковку. Там стояло три машины: две полицейские и одна правительственная. Как только дневной свет проник в мои глаза, я понял, что лучше было бы остаться внизу. Всё сразу поплыло, а потом в миг стало играть с уровнем чёткости. Я пошатнулся, смотря себе под ноги. Было такое впечатление, что я надел очки от дальнозоркости. Мужчины в форме придержали меня скорее из соображения безопасности.

Я кое-как вернулся в равновесие и заставил себя, сцепив зубы, игнорировать страшный эффект. Тело обливалось потом, приступ паники вступал в силу.

Майкрофт ждал меня, стоял рядом с черным Мерсом. Мой кошмарный вид всё-таки произвёл на него впечатление, потому что между его бровей образовалась складка, которая обычно появлялась, когда я