Пльзень. В автобусе все выражали неудовольствие организацией поездки и отмечали, что это – «последний край», что хуже не бывает. Лично я был далёк от категоричности. Всё нормально, ну, а накладки – так это вся наша жизнь в накладках, ошибках и заблуждениях. От Праги до Пльзеня 88 км. Гористый рельеф. По приезду все бросились в магазин «Приор» за бокалами из богемского стекла. Тихий Пльзень вздрогнул, как от нашествия гуннов.

Пльзень – не Прага, ничего особо интересного. Собор, чумной столб. Музей пива. Чехи в год потребляют, согласно статистике, 100 литров. Популярно выражение «выпил метр пива». Оно и заметно по округлым животам.

5 июля

Ночёвка в Пльзене. Поездка в Лидице (Лидице – это чешская Хатынь), «мероприятие политическое». А из Лидице уже едем в Карловы Вары – в удивительный приятный город-курорт, в долине речки Тепла. Город многоярусный, затейливый, весь в зелени. Запах кофе, фруктов и пирожных делает и без того ароматный воздух Карловых Вар ощутимо вкусным. Во всём разлита красота, нега и сытость. Карловы Вары посещали и жили здесь Гёте и Бетховен, Гоголь и Гончаров, Тургенев и Мицкевич. А теперь резвится Резвушкина… Всё течёт, всё меняется.

Гид в Карловых Варах старается: «А вот из этого здания театра Гитлер речнил речь…» В павильоне натурального источника: «А это гейзер, в него входит половина Менделеева…». «А где другая?» – поинтересовался я. Приятно поразила набережная – вся в кустах из роз. Где-то на земле есть Ольстер и Ливан, Сальвадор и Афганистан – там льётся кровь, а тут в Чехии благодать, тишина и благоухание…

6 июля

Вечер, ночь и день в Пльзене. Осмотр классического охотничьего замка Козел. Затем нас везут в какой-то кооператив, показывают хозяйство – всё деловито и аккуратно. Застолье в местном клубе. Стол вела Хана, чешский сбитень 17 лет от роду. Соски её налитых грудей пробивали кофту навылет. Море пива. Сельский оркестр наяривал с остервенением польки и вальсы. Руководитель нашей делегации Трапезников пытался спеть «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд…» Но его никто не поддержал, никому не хотелось биться, «чтобы с бою взять Приморье – белой армии оплот». Хотелось мирно пить пиво с чешским неприятелем, с оплотом беззаботного веселья.

7 июля

С утра разговоры о купленных люстрах. Куда ни плюнешь – кругом люстроведы, люстролюбы, люстровисты и люстроманы, пришлось ответить строчками:

Бросались женщины в магáзин

И брали люстры на ура!

Хватали мыло, ткани, вазы

И прижимали к грудям бра.

Несли в коробках и авоськах,

Тащили в сумках и тюках.

А я один стоял со злостью

И оставался на бобах…

– А вы что купили? – вкрадчиво спросила одна женщина с интонациями Маты Хари.

– Ничего.

– Боже, какие у вас железные нервы!

Утром группа двинулась в Южную Моравию, через край прудов и лесов, в Брно. По пути мелькали разнообразные городки и дворцы различных стилей (Чехословакия – наглядный учебник различных влияний и разностилья).

Советские туристы, измученные перевозкой люстр, хмуро взирали по сторонам:

– Какой это город?

– Писек.

– Будем брать.

Было начало июля. До августа оставалось немного (1968 год врезан в историческую память).

Остановка в очаровательном городке Чески-Крумлов. Ещё одна остановка в городе-заповеднике Тельче. Былая красота не разрушена, а бережно и любовно сохранена, – это не Россия. Вспоминается письмо художника Василия Поленова из Парижа своему коллеге Ивану Крамскому: «Да, многоуважаемый Иван Николаевич, далеко ушла Европа вперёд, так далеко, что и бегом не догонишь, поэтому я пришёл к такому заключению, что, собственно, бежать бесполезно, а надо не унывая тихо идти да идти, хотя подчас ох как жутко приходится… Но главное, чем я тут восхищаюсь, это умение их осуществить свои силы и способности…»

В Брно нас поселили на окраине в гостинице «Воронéж» – так её представил нам Эмиль, сделав ударение на последнем слоге. Любопытно, что Брно с 1243 года именуется королевским свободным городом, – а какая свобода была у нас, в России?!.

8 июля

В Пльзене по утрам пели птички, а в Брно в утренние часы ревели автомобили. С утра экскурсия. Замок Шпильберк. Эмиль с тайным удовольствием показывает нам тюремные камеры и орудия пыток. И, мефистофельски улыбаясь, тихо говорит: «Всех бы вас тут надо бы оставить…» Далее картинная галерея и проход по городу. На улице Гагарина нам показали дом с барельефом Моцарта – здесь жил великий композитор. Моцарт и Гагарин – всё смешалось в городе Брно.

Я долго держался, а в Брно за каких-нибудь полчаса размотал 3 тысячи крон: кожаный пиджак Ще, замшевый себе и бусы из бирюзы.

9 июля

Монастырь капуцинов и поездка в Аустерлиц (чешское название Славков). Аустерлиц и Ватерлоо – места двух битв, рассвет и закат Наполеона Бонапарта. Посетили удивительный наполеоновский музей. И бесконечные разговоры о войне…

10 июля

Стала накапливаться усталость и захотелось обратно в Москву, тем более по радио поймал «Маяк», а он сообщил радостную весть о том, что «опережая график, вступил в строй четвёртый энергоблок…». Где блок, какой блок? Не так уж и важно, главное, «вступил» – сделан ещё один шаг к «сиятельным высотам» коммунизма и хватит восторгаться чешским пивом…

В 13 часов началась загрузка автобуса. Каждая женщина напоминала ту даму, которая сдавала в багаж: сундук, чемодан, саквояж… Были тут и картинки, и картонки, багет и посуда и ещё бог знает что. Короче, отоварились. Автобус накренился, как тяжёлый дредноут, фыркнул и, как ни странно, тронулся с места…

Уехали, и скрылось Брно,

Теперь лишь может грезиться ночами,

Как старое вино, что выпито давно,

Так город этот будет вспоминаться нами…

Но, кажется, так элегически был настроен лишь один я.

В столице Словакии нас разместили в гостинице «Братислава» в районе типа наших Черёмушек: до центра города далековато. Эмиль выступил в своём репертуаре чёрного юмора: «Сейчас уберут труп женщины, и будем обедать…» Кстати, Эмиль весьма свысока говорил о словаках и называл Словакию деревней, вот, мол, Чехия – это да!..

Четвёрка, в которую входила Наташа Зимянина, дочь секретаря ЦК партии, отправилась самостоятельно знакомиться с Братиславой. Вышли к Дунаю. Осмотрели древнюю ратушу, собор св. Мартина, в котором короновались 10 венгерских королей и 8 королев. Много архитектурных красот. И понимаешь специалистов, что барокко – больше чем стиль, это состояние души и мира… И, как писал наш Буров: «Машины стареют, хлеб съедается, платье изнашивается, люди умирают.