Матросы проверяли размер каменных и чугунных ядер с помощью досок, в которых зияли большие круглые отверстия, а потом аккуратно складывали их в треугольные ящики, находившиеся возле каждой пушки. За работой присматривали два офицера: бородатый мужчина средних лет, на груди которого находился серебряный свисток на шелковой ленте, и еще один человек, помоложе.

– Эту работу следует закончить до наступления темноты, – проворчал старший из офицеров. Заметив нас, он вопросительно посмотрел в мою сторону. Морган отвесил ему низкий поклон:

– Сэр, этот джентльмен прибыл с берега с вестью для мастера Уэста. Он сейчас находится на камбузе.

– Только не мешайте людям, – коротко предупредил меня офицер. Мой спутник повел меня дальше по пушечной палубе. Мы оказались перед другим люком и перед новой лестницей.

– Она спускается прямо в камбуз, сэр, – проговорил Морган.

– А кто это был? – спросил я, кивая назад.

– Старший офицер. Хозяин корабля.

– А я думал, что это капитан.

Морган рассмеялся:

– Капитан Гренвилль не знает «Мэри-Роз», но он хотя бы моряк, в отличие от многих капитанов! По большей части, они просто джентльмены, возведенные в рыцарское достоинство… чтобы мы, понимаете ли, трепетали перед ними.

Как сэр Франклин у солдат, подумал я.

Мой проводник ступил на лестницу и начал ловко спускаться по ней. Я последовал за ним.

Мы миновали другую палубу, разгороженную на полные припасов отделения. Я заметил бочонки и сундуки, а также бухты невероятно толстых канатов. Теперь снизу поднимались уже клубы горячего пара. Корабль слегка накренился со скрипом и стоном, и одна из моих ног поехала в сторону. Внизу уже виднелось красное свечение, сопровождаемое волной жара, к которой присоединялся все более мощный запах скверного мяса. Я посмотрел на Моргана, лицо которого уже было освещено этими красными отблесками.

– Откуда ты родом? – спросил я у него.

– Из Сент-Дэвидса, сэр. У меня есть рыболовная шлюпка, точнее, была, пока меня вместе с половиной жителей Западного Уэльса не загнали на флот. Однако здесь по-прежнему не хватает моряков: треть экипажа составляют испанцы и фламандцы.

– Сколько же моряков на судне?

– Две сотни. A когда мы пойдем в бой, к ним прибавятся еще три сотни солдат… так нам говорят. Нас будет слишком много, и некоторые утверждают, что все вместе мы можем опрокинуть корабль, если встанем на высоких корме и носу.

Мы миновали еще один люк, и мои руки немедленно ощутили это. Теперь мы оказались в трюме. Густой и вонючий пар заставил меня задохнуться, я с трудом подавил позыв к рвоте, и мое лицо немедленно покрылось капельками пара. Общее впечатление усиливал гнилостный соленый запах, исходивший, как я понял, от береговой гальки, используемой в качестве балласта. Слева от себя я увидел две больших кирпичных печи, сложенных на кирпичном же основании. Желтые языки пламени плясали под котлами с кипящей похлебкой, в которой плавали серые куски мяса. Пламя, бурлящие котлы и влажные стены напомнили мне картину проповеди какого-нибудь священника-радикала с описанием ада. Двое обнаженных по пояс молодых людей помешивали варево. Один из них отошел, чтобы подбросить в огонь полено из сложенной на полу небольшой кучи. По другую сторону котлов двое людей в мундирах обследовали содержимое котлов с помощью ложки. Одним из них был Филип Уэст, другим, как я догадался, – корабельный повар.

Кок проговорил:

– Это кушанье нельзя подавать наверх, сэр. Его надо вылить за борт и постараться найти бочонок еще не протухшей трески.

– А такой еще можно найти? – с гневным нетерпением откликнулся Уэст. – Сегодня мы должны были получить новую партию провианта! Но вы правы, это гнилье нельзя давать людям.

Тут он увидел меня, и на лице его появилось выражение удивления, к которому примешивалось даже некое подобие ужаса. Шагнув вперед, он рявкнул на Моргана:

– Это что еще?!

– Этот джентльмен хочет поговорить с вами, сэр, – смиренно ответил матрос. – Он говорит, что у него срочное дело.

– Сэр, – обратился к Филипу кок, – осталось три бочонка с рыбой, можно попробовать вскрыть один из них.

– Исполняйте, – отрезал помощник казначея, не отводя от меня глаз. На его побагровевшем лице блестели капельки пота и пара. Повар подозвал к себе одного из размешивавших варево парней, и они вышли, отодвинув скользящую дверь. Уэст повернулся ко мне с гневом, читавшимся в его глубоко посаженных глазах.

– Сэр, – проговорил я. – Ваша мать поручила мне…

– Моя мать! Вам… – Филип умолк, заметив любопытные взгляды Моргана и второго кухаря. – Одну минуту…

Я молча внимал кряхтению и стуку, доносившимся из-за двери. Наконец кок вместе со своим помощником вкатили в камбуз тяжелый бочонок. Они торопливо поставили его на попа, и повар снял стамеской крышку. Под ней сверкнуло белизной белое рыбье мясо и заискрилась соль. Запустив внутрь тонкую руку, кок вынул кусок рыбины и понюхал ее.

– Еще не испортилась, – с облегчением проговорил он.

– Выбрасывайте свинину, варите рыбу, – проговорил Уэст. – Бочки с пресной водой у вас еще есть?

– Да, сэр.

Филип повернулся к Моргану:

– Поднимись наверх, расскажи мастеру казначею о том, что мы делаем. Скажи, что нам нужно уже ночью погрузить на берег свежие припасы: у нас почти ничего не осталось.

Проводив взглядом матроса, поднявшегося вверх по лестнице, он нагнулся, взял с пола подсвечник и вставил в него тонкую свечку, после чего, указав на лестницу, мрачным тоном произнес:

– Пожалуйте наверх, мастер Шардлейк, поговорим.

Я последовал за Уэстом на складскую палубу. Сойдя с лестницы, я услышал топоток разбегающихся крыс. Отойдя на несколько шагов от люка, Филип поставил свечу на бочку и повернулся лицом ко мне. Неяркий свет не позволял мне рассмотреть выражение его лица. Вокруг, в разделенных стенками помещениях громоздились друг на друга сундуки и ящики. Здесь, вне удушающей жары, пот мгновенно высох на моем лице, сразу ощутившем прохладу. Корабль чуть качнулся, и я схватился за лестницу, чтобы устоять на ногах.

– Ну? – спросил помощник казначея.

– В Рольфсвуде кое-что произошло, – начал я рассказывать и сообщил ему об обнаружении останков мастера Феттиплейса, посещении его матери и том, что она рассказала мне о потерянном письме короля Анне Болейн.

– Итак, письмо, наконец, всплыло на поверхность, – проговорил Филип, когда я закончил. Сердитый голос его ни разу не дрогнул, и я пожалел, что не вижу как надо его лица.

– Будет новое дознание, – сказал я. – Ваша матушка сказала мне, что историю с письмом следует обнародовать, чтобы оградить вас от подозрений.

Мой собеседник с горечью рассмеялся:

– Вызвать меня на дознание сейчас попросту невозможно. На тот случай, если вы этого не заметили, мастер Шардлейк, я занят делом. И, возможно, скоро погибну, защищая подобных вам людей… Пусть и за собственные грехи.