— Они хотят, чтобы я разгуливал на берегу каким-то „Рокамболем“[44]. В этой каюте я бегаю как зверь в клетке в полном сознании бессилия что-нибудь сделать».

Чебышев, почти через день ездивший в то время к Врангелю, вспоминал:

«Он переехал уже на „Лукулл“ (яхту. — Б. С.). Однажды я застал его в возбужденном состоянии. Он шагал по каюте и, вооружившись жестяной коробкой, бил тараканов, бегавших по облицовке красного дерева. Врангель выразил удовольствие, что живет теперь среди темных стен. Среди них он отдыхал от белесоватой внутренней окраски „Корнилова“.

— Я — как пленник. Не могу съехать на берег. Хотел осмотреть лазареты. Нельзя. Всё под предлогом моей безопасности. А в действительности просто боятся, что я могу войти с кем-нибудь в связь. Хотел на Галлиполи и Лемнос ехать на „Лукулле“. Нельзя. Везут на броненосце „Прованс“, куда я не могу взять кого хочу. Я с ними резок, ругаюсь, а они меня обезоруживают, соглашаясь со мной. Возмущаются своим правительством, но указывают на то, что они солдаты и обязаны подчиняться приказаниям.

Врангель прочел мне письма, полученные от Струве и Кривошеина. Оба умоляют его не слагать власти. Кривошеий пишет, что Фош стоит за сохранение нашей армии как единственной вооруженной силы, посвятившей себя борьбе с большевиками».

В конце декабря 1920 года Чебышев по предложению Врангеля стал начальником бюро русской печати в Константинополе.

После эвакуации остатки Русской армии дислоцировались следующим образом: 1-й армейский корпус А. П. Кутепова, произведенного 20 ноября 1920 года «за боевые отличия» в генералы от инфантерии, разбил лагерь на Галлиполийском полуострове, недалеко от города Галлиполи. Донской корпус Ф. Ф. Абрамова был размещен в нескольких лагерях в окрестностях Константинополя (самые большие — в Чаталдже и Чилингире). Кубанские части были сведены в Кубанский корпус М. А. Фостикова, отправленный на остров Лемнос. В лагерях в Галлиполи, в Чаталдже и в Чилингире были подготовлены казармы, плац, устроены кухня, учебные классы в виде рядов камней на земле (занятия приходилось проводить на открытом воздухе), гимнастические снаряды.

В 1-й армейский корпус были сведены пехотные, стрелковые, кавалерийские, артиллерийские и инженерные части, сформированные во время Гражданской войны, и остатки бывших полков, включая гвардейские, российской императорской армии, а также юнкерские училища и офицерские школы. Корпус Кутепова состоял в основном из кадровых офицеров и офицеров военного времени. Высокий процент офицерства, наличие «цветных» добровольческих частей (корниловцев, марковцев, дроздовцев и алексеевцев) и кадров бывшей императорской армии делали корпус Кутепова самым боеспособным и сплоченным в Русской армии. Дезертиров и возвратившихся в Советскую Россию из него было значительно меньше, чем среди донцов и кубанцев.

Дисциплина поддерживалась порой суровыми мерами. Так, в корпусе Кутепова 178 человек были осуждены военно-полевым судом и столько же — корпусным судом. 12 мая был расстрелян старший унтер-офицер 1-го кавалерийского полка Борис Копп, обвиненный в том, что вел «агитацию среди воинских чинов своего полка, направленную на разложение армии, убеждал уходить из армии».

Армия Врангеля отказалась сдать стрелковое оружие (винтовки и пулеметы), а англо-французская администрация не стала принуждать ее силой. Кутепов отдал приказ собрать всё оружие и хранить его под караулом, а в каждой дивизии сформировать батальон из шестисот человек, вооруженных винтовками, с пулеметной командой в 60 пулеметов.

В первые месяцы 1921 года численность 1-го армейского корпуса составляла около шестнадцати тысяч человек, но в списках показывалось 30–32 тысячи. В Донском корпусе числилось более четырнадцати тысяч военнослужащих, а в Кубанском корпусе — около шестнадцати тысяч. Количество кубанцев и донцов в официальных списках также завышалось примерно вдвое, чтобы получать больше продовольствия от французского интендантства. Французы закрывали на это глаза. Армия Врангеля содержалась за счет денежных средств Франции, выдаваемых под залог судов и другого имущества. По заготовочным ценам французского интендантства общая стоимость содержания 1-го корпуса в Галлиполи обходилась французам в 1 миллион 700 тысяч в месяц, примерно столько же тратилось на Донской и Кубанский корпуса (с учетом завышения реальной численности вдвое). Стоимость же судов и вывезенного из Крыма сырья и другого ценного имущества составляла около 30 миллионов франков.

За зиму 1920/21 года командованию удалось путем отсева разочаровавшихся в Белом движении, суровых мер и организации регулярных занятий восстановить дисциплину и боеспособность частей.

Условия жизни на Лемносе были значительно тяжелее, чем в Галлиполи. Казаки размещались в палатках. Завтрак состоял из ложки консервов и четверти фунта хлеба.

В холоде, при нехватке питания и медикаментов бичом лагерной жизни стали эпидемии. В декабре 1920 года в лагерях было зарегистрировано 363 случая заболевания брюшным тифом, 188 — сыпным тифом, 677 — гриппом, 25 — оспой. Для борьбы с ними во всех лагерях были размещены санитарные учреждения, служащие которых делали прививки против оспы и тифа. В Чаталдже, где была вспышка холеры, сделали прививку и против нее. Со временем во всех лагерях были организованы бани и дезинфекционные камеры. Все эти меры позволили до наступления весны остановить распространение эпидемий.

По приказу французского командования 8 декабря 1920 года русская эскадра покинула Константинополь и 22–23 декабря пришла в Бизерту (Тунис), где располагалась крупная военно-морская база Франции. Таким образом, у Врангеля исчезла даже теоретическая возможность организовать десант в Россию. Тем не менее советская разведка в 1921–1922 годах не раз сообщала, будто Врангель планирует высадить свою армию с помощью флота то в Крыму, то на Кавказе. Правда, в Кремле вряд ли верили в эти фантазии.

Среди русских военных и беженцев в Константинополе возникали довольно экзотические развлечения. Н. Н. Чебышев пишет в мемуарах, что вначале появилось увлечение лото:

«Русские завезли в Константинополь и свое поветрие — лотошные клубы. Лото проникло всюду, даже туда, где держалась турецкая самобытность, и в угрюмый, чинный Стамбул. Появилось свыше 400 таких лотошных клубов. В среднем в день играло до 12 тысяч человек. В совокупности содержатели лото выручали до 17 тысяч лир в день. Лото казалось единственным в своем роде предприятием — оно не могло дать убытка. Прогоревшие рестораторы бросались на лото. Но это оказывалось иногда иллюзией. Русские лотошники прогорали и на лото — слишком дорого стоило ладить с полицией».

Вскоре появился новый аттракцион, который теперь известен всему миру благодаря пьесе Михаила Булгакова «Бег». Чебышев рассказывал: