Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если по сути, то так ведь оно и есть?
Данте поместил Боэция в Раю среди главных отцов церкви. Это Боэцию точно бы понравилось. Причем вне всякого тщеславия. Тем более что над этой частью «Божественной комедии» Данте работал именно в Равенне, сообразуясь с гением места. Остается самая малость – узнать, добирался ли когда-нибудь Данте во время скитаний до Павии, чтобы круг окончательно замкнулся.
Впрочем, круг, связанный с Чель-д’Оро, вряд ли может быть закрытым, ведь это ж еще и портал для телепортации людей из одного места в другое. Этому свойству базилики Сан-Пьетро-ин-Чель-д’Оро посвящена одна из заключительных новелл «Декамерона» Боккаччо.
Да-да, стоило добраться практически до конца этой книги, чтобы в предпоследнем рассказе десятого дня узнать о том, как Саладин, султан Вавилонской земли, проживавший в египетской Александрии, отправился путешествовать по христианскому миру и познакомился с мессиром Торелло, который пошел в Крестовый поход, да попал в плен.
Боккаччо неожиданно дотошно описывает обряд, с помощью которого некромант, служивший Саладину, подготовил и мгновенно отправил Торелло из Александрии в Павию, чтобы тот, объявленный пропавшим, успел на повторное венчание своей жены.
Было уже поздно; некромант с нетерпением ждал, когда кончится прощание, и как скоро Саладин и придворные удалились, в ту же минуту по знаку некроманта явился лекарь с напитком и, уверив мессира Торелло, что это укрепляющее средство, дал ему выпить и мессир Торелло скоро уснул. Саладин, распорядившись, чтобы его, спящего, отнесли на роскошное ложе, положил на эту кровать большой, красивый, драгоценный венец, и по надписи на венце все догадались, что это его подарок жене мессира Торелло. Потом он надел мессиру Торелло на палец перстень, в который был вделан карбункул, до того ярко сверкавший, что казалось, будто в зале зажгли факел; стоимость же его с трудом поддавалась определению. Далее он приказал опоясать его мечом, коего украшения не так-то легко было бы оценить, спереди приколоть ему застежку, усыпанную невиданной красоты жемчужинами и множеством других драгоценных камней, справа и слева поставить два больших золотых сосуда, наполненных дублонами, а вокруг положить низки жемчуга, перстни, пояса и прочее тому подобное – всего не перечислишь. Когда все это было сделано, Саладин еще раз поцеловал мессира Торелло и сказал некроманту, что теперь пора. И тут же ложе с мессиром Торелло исчезло, а Саладин и его приближенные долго еще беседовали о мессире Торелло…190
Вот я знал ведь, знал, что без чудес рано или поздно не обойдется! Подобно Одиссею, никем не узнанный Торелло, конечно же, успел на свадебное торжество, так как некромант у Саладина оказался настоящим волшебником.
Предфинальная новелла «Декамерона» вышла самой сказочной, давая исследователям право говорить о знакомстве Боккаччо с арабскими сказками из «Тысячи и одной ночи».
Но еще более чудесным оказывается то, что дядя мессира Торелло служил в базилике Сан-Пьетро-ин-Чель-д’Оро аббатом, из-за чего утреннее появление в ней неожиданного летающего объекта было воспринято как проявление божественного, а не сатанинского.
…а мессир Торелло со всеми драгоценностями и украшениями, сонный, очутился, согласно его просьбе, в павийском храме Сан Пьетро ин Чель д’Оро, как раз когда зазвонили к утрене и в храм вошел со свечкой в руке пономарь. Увидев богато убранное ложе, пономарь мало сказать изумился – он перепугался насмерть и бросился вон из храма. Аббат и монахи дались диву и спросили пономаря, что с ним. Пономарь все им рассказал.
– Эх, ты! – молвил аббат. – Ведь ты уже не мальчик и не новичок, а трусишь невесть чего. Ну, пойдем посмотрим, кто это тебя так напугал.
Аббат и монахи зажгли свечи и, войдя в храм, увидели дивное нарядное ложе, а на нем – спящего рыцаря. Не приближаясь к ложу, они, в нерешимости и страхе, все еще любовались дорогими вещами, но в это время снадобье перестало действовать и мессир Торелло пробудился и глубоко вздохнул. Тут монахи и аббат с воплями: «Господи, помилуй!» – в ужасе бросились бежать191.
Действительно, чем дальше, тем все сильнее Сан-Пьетро-ин-Чель-д’Оро кажется мне идеальным местом для телепортации. Хоть из Африки, хоть с Южного Урала.
Осталось только прочитать все тома «Тысячи и одной ночи» для того, чтобы попытаться отыскать следы павийской базилики еще и там. Ну или хотя бы отпечатки этого сюжетного следа, что, как мне отчего-то кажется, вполне возможно.
Если верно утверждение, что любая привычка складывается за 24 дня, то я уже давно живу внутри стандартизовавшегося кочевья, постоянно ощущая потребность в новых, еще невиданных местах. Интересно, конечно, какой будет московская ломка по возвращении?
Ночью мне снился сон, в котором все замки и дворцы Ломбардии встали рядом, стена к стене, передавая меня друг другу без какого-нибудь перерыва или даже шва: выходишь из залов одного палаццо и тут же попадаешь в объятия другого. Точно все обстоятельства между экскурсиями вынуты и отправлены в монтажную корзину. Осталась только культурная программа – музейные и паломнические визиты. Помню, что во сне я почувствовал неудовольствие и дискомфорт, полупроснулся и заставил себя запомнить этот сон как показательный. После чего перевернулся на другой бок, чтобы вновь погрузиться в анфиладу нескончаемых залов с росписями и гобеленами, перемежающихся фасадами кирпичных башен и герцогских покоев.
Утром я окончательно проснулся на окраине Мантуи, чтобы, минуя центр, пойти к белой воде.
Памятник Вергилию строит в парке у городской стены, за которой сразу набережная и озера, растянутые одно за другим вдоль Мантуи на пригорке, так что иной раз кажется (когда идешь навстречу сильному солнцу или напротив его, уже на закате), что город скатывается к воде и уходит в нее.
Ипполитов не зря сравнил Мантую с градом Китежем: она же не случайно на самом севере встает, провоцирующем совсем уже округлое «о» – и цвет небес здесь, успев за день выцвесть, линялый, в основном опустошенный, как в Архангельской или Вологодской области, и вода дополнительно отчуждается своими низкими температурами где-то совсем в низине.
Пляжей и купальных зон здесь, напротив городской стены и дороги к замку и мимо (что-то вроде МКАД), разумеется, нет, есть лишь пешеходная зона со своей разреженной и особенно задумчивой природой – старыми и очень высокими деревьями, слепыми кустами, собачниками и велосипедистами, любовниками и стариками, шахматистами и алкашней, студентами и туристами, утками и лебедями, качающимися на волнах. Сестра Лена, когда увидела на фотографиях эти пустые озера и особенно их противоположные берега, как бы нарушающие своим полуобморочным низколесьем все законы перспективы, сразу в точку попала: «Они же совершенно уральские!»
![Лис Улисс [= Лис Улисс и клад саблезубых ] - Фред Адра](https://pbnuasecond.storageourfiles.com/s18/10626/img/10626.jpg)