Адэр взял верхний лист:

– Он начал с детства Зервана. Какой смысл описывать пристрастия ребёнка?

– Поймём, когда всё расшифруем.

Адэр пробежал взглядом по второму листу. Вздёрнул брови:

– В могиле он не один?

– С этой женщиной не всё так просто. Нет имени и… – Кангушар с задумчивым видом покачал головой. – По этому отрывку тяжело судить, что их связывало.

– Верёвка. – Облокотившись на стол, Адэр подпёр кулаком подбородок. – Кангушар, вы бы привязали к себе труп?

– Не знаю. Вряд ли.

– Он любил эту женщину. Только любимый человек после смерти не вызывает отвращение.

– Это ж как надо любить?

Адэр направил взгляд на бумагу:

– Здесь не говорится, что могила находится в Лайдаре. «Под короной мира». Слишком туманно.

– Я знаю, где это, – сказал Кангушар и вдруг выпалил: – Ваше Величество, прекратите расследование и распустите комиссию.

Адэр поднял голову:

– Что?

– Для этого есть серьёзная причина.

– Я слушаю.

Герцог долго возился с сумкой, устанавливая её возле ножки стула, будто для него было крайне важно, чтобы сумка не сползала на пол. Адэр терпеливо ждал. Кангушар давно обдумал свои слова, времени на это было предостаточно. Но, видимо, до сих пор сомневался в своих умозаключениях. Да и как не сомневаться? Членам комиссии удалось прикоснуться к завесе тайны. Не приподнять, не узреть, а всего лишь схватить за краешек. Они не верили, что смогут добраться до истины, а теперь поняли: смогут. И испугались.

– Создавая комиссию, вы преследовали цель: вернуть Зервану доброе имя, – промолвил Кангушар, оставив наконец-то сумку в покое. – Я боюсь, что будет только хуже. Уже сейчас понятно, что Зерван убийца.

– Убийцы не умирают от раскаяния, – возразил Адэр.

– Среди убийц встречаются психически больные люди. Их поведение непредсказуемо.

Адэр побарабанил пальцем по листу:

– Здесь написано: Зерван умер, сжимая труп в объятиях. Он умер от горя. Летописец не похоронил бы убийцу вместе с жертвой.

– Хорошо, предположим, что он ни в чём не виноват, и женщину – плебейку или дворянку – убил кто-то другой. Почему Зерван не вызвал охрану? Почему привязал труп к себе, надел плащ защитника и тайком покинул дворец? Летописец – единственный свидетель, святой свидетель, как он себя называет, – молчал до самой смерти. И почему он сжёг государственный архив? Думаю, там находились документы, обличающие его и Зервана.

– Ответы в тетради.

– Сейчас это всего лишь подозрения. Когда они подтвердятся, будет поздно. Члены комиссии подписали договор о неразглашении тайны. Но я не удивлюсь, если когда-нибудь появится ещё одна тетрадь с исповедью кого-нибудь из членов. И в ней будет написано, что вы узнали правду о Зерване и скрыли её от народа.

Глядя на исписанные листы, Адэр прижал кулак к губам:

– Вы считаете Зервана убийцей.

– Не я один. Он опозорил свое высокое происхождение, опустившись до преступления. Я знаю, вы хотели доказать миру, что правители, короли в принципе не способны предать страну и народ. Это ловушка. Мы продолжим изучать тетрадь, и ловушка захлопнется. Потому что сокрытие преступления – это тоже преступление. Вам придётся рассказать правду. Народ начал верить в светлое будущее, а вы поднимете всю грязь. Не надо этого делать.

– А я вот думаю: можно ли верить записям слепого старика. – Адэр спрятал бумаги в стол. – Хочу посмотреть на могилу.

Через два дня автомобиль правителя, сопровождаемый машинами охраны, миновал Ворота Славы. Адэр решил не ехать в загородный дом, подаренный ему ветонским Советом, и остановился в особняке Кангушара. Не желая вызывать подозрения неожиданным приездом, встретился с дворянами и старостой города Урбисом. И лишь потом, прихватив Парня, отправился с герцогом на прогулку в парк, расположенный на окраине Лайдары.

Парк старый, заброшенный и заросший, больше походил на лиственный лес. Аллеи, окаймлённые фонарными столбами, прятались под толстым слоем ржавых листьев и пружинили под ногами. Листву не убирали несколько лет, и оставалось только ждать листопада, чтобы дорожки заиграли яркими красками.

Здесь царила тишина, свойственная забытым паркам: свистели птицы, в кронах деревьев шумел ветерок, где-то журчал ручей, но всё это казалось тихим, умиротворяющим. Как на кладбище. Пузатые клумбы, покрытые пожухлой травой, – могилы. Кустики, запорошенные поздними цветами, – венки. Потемневшие статуи, оплетённые паутиной, – памятники.

Кангушар молчал. Парень брёл, не проявляя интереса к белкам, прыгающим с ветки на ветку. Адэр прокручивал в голове разговор о Зерване и не мог понять, что его настораживает. Расшифрована одна страница. Информации мизер. Опасения герцога обоснованы. Но что-то не так.

Кангушар вскинул руку:

– Корона мира.

На полянке лежал большой запылённый шар из синего мрамора. Приблизившись, герцог потёр камень носовым платком. В лучах солнца заблестели золотые прожилки.

– Это мир. Отец говорил, что сверху была золотая корона с драгоценными камнями. Он сам не видел, ему сказал дед. Корону, конечно же, украли.

Адэр отошёл от камня на несколько шагов. Вверху и правда виднелась канавка, опоясывающая шар, – забитая пылью и паутиной, она отличалась цветом.

– Корона мира, – повторил Кангушар и тяжело вздохнул. – Этот памятник установили по приказу Зервана. После его коронации. В Грасс-дэ-море было много национальностей и религий. Впрочем, как сейчас.

– И где могила? – спросил Адэр, разглядывая порыжелую траву.

– У меня под ногами. Вы на камень посмотрите.

На протёртой мраморной поверхности еле виднелась надпись, нацарапанная гвоздём или кончиком лезвия ножа: «Покойтесь с миром». Буквы корявые, строчка кривая.

– Не знаю, верить ли? – сказал Адэр, проведя пальцем по надписи. Царапины почти не ощущались.

– Защитники могут здесь всё перекопать. Но тогда наша тайна раскроется. Представляете, что начнётся?

– Что думает по этому поводу Кебади?

– Насчёт вскрытия могилы? – спросил Кангушар.

– Нет. Он хочет, чтобы комиссия продолжила работу над текстом?

– Он просто старик. Летописец. Его интересует прошлое, а не будущее.

Адэр выдохнул. Всё встало на свои места.

– Дед Кебади случайно оказался в числе заговорщиков. Он единственный, у кого не было причины для поджога библиотеки и тюрьмы. А у вашего прадеда причина была. И в тетради, вполне возможно, есть его имя. Вы этого боитесь, герцог?

Кангушар спрятал платочек в карман плаща:

– Боюсь. Боюсь, что он причастен к убийству этой женщины. Боюсь, что он сделал нечто ужасное. И если он преступник, если об этом все узнают, как мне после этого жить?