Тогда же Дин узнал о событиях, которые потрясли его родину, Америку. 8 августа 1974 года президент Ричард Никсон добровольно сложил с себя полномочия после так называемого «уотергейтского» скандала. Истоки его брали начало еще в событиях двухлетней давности, когда в ночь с 16 на 17 июня 1972 года в помещение Национального комитета демократической партии незаконно проникла группа людей, которые тут же были арестованы агентами ФБР. Как выяснило следствие, взломщиками (они выдавали себя за водопроводчиков) оказались «республиканцы», люди из команды Никсона, которые собирались установить в помещении НКДП подслушивающие устройства с тем, чтобы знать о планах своих конкурентов по поводу предстоящих в ноябре президентских выборов. Этот скандал длился больше двух лет и стал поводом к дискредитации Никсона и уходу его с поста президента.

Узнав об этом, Дин поймал себя на мысли, что американский истеблишмент изменился в лучшую сторону. Если раньше он убивал неугодных ему президентов (как это было в случае с Джоном Кеннеди), то теперь обошелся вполне гуманно – только дискредитацией жертвы. А то, что Никсона подставили специально, чтобы убрать из Белого дома как не оправдавшего надежд, было слишком очевидно. Новым президентом США стал Джеральд Форд, который с 1973 года занимал пост вице-президента страны.

Между тем в Вандлиц в те дни Дин не ездил, решив не давать лишний повод людям упрекать его в том, что он «ест хлеб из рук сановных руководителей». Многие люди в съемочной группе и без того косились на него и распускали разного рода нелепые слухи. Даже Гойко Митич, с которым у него с самого начала сложились вполне ровные отношения, вскоре стал избегать Дина и уже не проявлял той активности в общении, как это было раньше. Впрочем, Дин был сам в этом виноват. Однажды, когда они беседовали в перерыве между съемками и Митич пожаловался ему, что устал быть «вечным индейцем» и мечтает играть серьезные роли, Дин посоветовал коллеге:

– Так попроси, чтобы тебе разрешили сыграть что-то другое.

– Я просил, но все без толку: мне дали понять, что мой удел – индейские вожди.

– Тогда давай я тебе помогу. Ты в теннис играешь?

Митич с удивлением воззрился на Дина, не понимая, куда он клонит.

– Ну играю, – ответил наконец Митич.

– Тогда поехали со мной в Вандлиц. Там ты познакомишься с нужными людьми, и все твои проблемы будут решены.

Услышав, куда зовет его Дин, Митич усмехнулся:

– Вот куда я не поеду, так это туда. И тебе не советую бывать там: сам не заметишь, как превратишься в такого же зажравшегося функционера, какие обитают за тамошним забором.

Сказав это, Митич встал со своего места, всем своим видом показывая, что разговор на этом окончен. И хотя их отношения после этого не прервались, однако прежней теплоты в них уже не было. И Дин прекрасно понимал, чем вызвано подобное отношение к нему. Именно тогда он впервые задумался о том, правильно ли он сделал, решив переехать жить в ГДР. Ведь, когда он жил в капиталистической Италии, у людей, симпатизирующих ему, было меньше поводов упрекать его в приспособленчестве. Теперь же поводов к таким упрекам стало гораздо больше. Однако дать задний ход Дин уже был не в состоянии.

Свое 36-летие 22 сентября 1974 года Дин встретил в ГДР в кругу близких и друзей. Съемки «Братьев по крови» тогда были в самом разгаре, но Дин нашел время для того, чтобы сделать паузу в съемочном процессе. Как отметили многие, выглядел он тогда бодро и был в хорошем тонусе: как в личном, так и в творческом.

В конце года Дин возобновил свою концертную деятельность – 13 декабря выступил в одном из лучших берлинских залов «Фридрихштадтпалас» в концерте в честь 25-летия пионерской организации имени Эрнста Тельмана. А шесть дней спустя на экраны ГДР вышел второй восточногерманский фильм Дина Рида – «Кит и К». Публика и критики принимали его гораздо теплее, чем предыдущий – «Из жизни одного бездельника». Видимо, проза Джека Лондона и реалии Америки конца XIX века были публике ближе, чем Германия XVIII века.

В 1974 году в ГДР вышли два миньона Дина Рида на немецком языке. На одном были записаны песни: «Singt unser Lied» и «Liebe liebt Zдrtlichkeit», на другом – «Wenn du gute Freunde hast».

В январе 1975 года Дин опять находился в Румынии, где проходили натурные съемки фильма «Братья по крови». К весне картина была снята, и Дин возобновил концертную деятельность. Планы на этот счет у него были масштабные: ему предстояло дать гастроли в трех странах – на Кубе, в Венгрии и Чехословакии.

Во время пребывания Дина на Кубе его нашел чилийский товарищ Луис Варгас. Он жил на Острове свободы почти два года, перебравшись сюда после пиночетовского переворота (после путча 10-миллионную Чили покинул 1 миллион жителей). Но жил не в праздной неге, а трудился в поте лица, поддерживая связь с чилийским подпольем (деньги на это на Кубе имелись – в 1973 году именно сюда были переведены на хранение валютные фонды правительства Сальвадора Альенде). В этом деле Луису и его товарищам активно помогала кубинская госбезопасность – ДГИ (Direction General de Intelligencia). Луис напрямую был завязан на Управление Америки, которое занималось тайными акциями и связями с зарубежным левым подпольем. Этим отделом руководил один из лучших кубинских разведчиков Мануэль Пиньеро Лосадо, который до этого возглавлял ДГИ. Лосадо хорошо знал Дина Рида, но только заочно. И он, общаясь с Луисом, всегда поражался, как тот с восхищением отзывается об американце и особенно о его политической активности.

– Артистам нельзя доверять, – отвечал Луису Лосадо. – Они привыкли идти на поводу у своего тщеславия и гоняться за внешним эффектом.

– Но Дин не такой, – возражал Луис. – Да, он артист, но это не главное его призвание, в душе он настоящий революционер. Такой же отчаянный, как я или любой другой из нашего круга. Вы не можете этого знать, поскольку не видели его в деле. А я видел. О нем даже команданте Че хорошо отзывался.

Услышав последнюю фразу, Лосадо усмехнулся в бороду (она была огненно-рыжей, за это Лосадо прозвали Рыжей Бородой). Он тоже слышал об этих отзывах Че Гевары, но всегда относился к ним скептически – он и Че считал приверженцем эпатажных поступков. Когда в 1967 году Че задумал поднимать восстание в Боливии, Лосадо был против этого, считая, что время для этого еще не наступило. Но его не послушали, и Куба помогла Че людьми и средствами: несколько сотрудников ДГИ из Управления Америки отправились с команданте в Боливию. И все сложили там головы. Лосадо мог напомнить об этом Луису, но не стал – понял, что это бесполезно. Вместо этого он сказал:

– Мне нравится, что ты защищаешь этого гринго, как собственного брата. Надеюсь, эта вера поможет тебе, когда вы отправитесь в Чили.

Поездка, о которой говорил Лосадо, была та самая затея Дина, о которой он упоминал еще в прошлом году в Париже. Дин собирался нелегально проникнуть в Чили, чтобы воочию убедиться в ситуации, сложившейся в Чили при Пиночете. Эти сведения Дин собирался потом озвучить с высокой трибуны ВСМ и других международных организаций. Однако была еще одна причина для поездки Дина в Чили – творческая. Луис и его товарищи хотели, чтобы Дин помог кинематографистам из чилийского Сопротивления в работе над документальным фильмом, который создавался в суровых условиях подполья. Ведь несмотря на то, что в Чили зверствовала хунта, национальный чилийский кинематограф продолжал существовать. Правда, большая часть кинематографистов работала вне пределов страны (за два года после переворота в мире было снято несколько фильмов про современную ситуацию в Чили), однако ряд деятелей кино находились и в Чили, с риском для жизни продолжая свою деятельность. Они снимали документальные фильмы, каждую минуту рискуя быть обнаруженными пиночетовскими ищейками, что грозило только одним – смертью (кстати, за первые годы правления хунты чилийский национальный кинематограф был практически уничтожен – 110 деятелей кино бесследно пропали в пиночетовских застенках).