— Можно будет вывезти и танк, — продолжал Ковач. — Сделать это сложно, но можно — за соответствующую плату.

Однако, поляки уже передали один Т-72 английской Службе внешней разведки — правда, этот факт не предавался широкой огласке.

— Нет, Иштван, поменьше. Размером с меня, но только в трех экземплярах.

— Троих человек? — уточнил Ковач.

Ответом ему явился молчаливый взгляд. Венгр все понял.

— Ха, это будет проще простого — baszd meg! — заключил он: «Твою мать!»

— Я знал, Иштван, что на тебя можно положиться, — усмехнулся Хадсон. — Сколько?

— За то, чтобы переправить троих человек в Югославию… — Ковач на мгновение задумался. — О, пять тысяч немецких марок.

— Ez kurva draga! — изобразил возмущение Хадсон. Он не ожидал, что венгр запросит так мало — чуть больше тысячи фунтов. — Ну хорошо, грабитель! Я заплачy, потому что ты мой друг, — но в последний раз. — Он допил токайское. — Знаешь, я мог бы просто вывезти своих людей самолетом, — добавил Хадсон.

— Да, но международный аэропорт — единственное место, где пограничники всегда начеку, — напомнил Ковач. — Бедолаги постоянно находится под пристальным надзором, вокруг всегда много начальства. Не может быть и речи о том, чтобы вступить с ними в… торговые переговоры.

— Полагаю, тут ты прав, — согласился Хадсон. — Ну хорошо. Я тебе предварительно позвоню.

— Замечательно. Ты знаешь, где меня найти.

Хадсон встал.

— Спасибо за угощение, мой друг.

— Хорошее вино для дела — лучшая смазка, — сказал Ковач, открывая дверь, чтобы выпустить гостя.

Пяти тысяч западногерманских марок с лихвой хватит на то, чтобы оплатить все накладные расходы, и останется еще приличная сумма, на которую можно будет накупить товары, чтобы потом с выгодой продать в Будапеште.

Зайцев позвонил в транспортный отдел в половине четвертого, надеясь, что подобная настойчивость не покажется подозрительной. Впрочем, рассудил он, любой человек должен беспокоиться по поводу того, как складывается подготовка к отпуску.

— Товарищ майор, я достал вам билеты на послезавтра. Поезд отходит от Киевского вокзала в тринадцать часов и через сутки прибывает в Будапешт ровно в четырнадцать часов по местному времени. Вы с семьей поедете в девятом вагоне, купе А и Б. Для вас забронирован номер в гостинице «Астория». Сроком на одиннадцать дней, номер триста семь. Гостиница находится прямо напротив советского культурного центра, который, разумеется, осуществляет свою деятельность под руководством КГБ. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, смело обращайтесь туда.

— Замечательно. Огромное спасибо за помощь. — Зайцев на мгновение задумался. — Да, кстати, а вам из Будапешта ничего не привезти?

— Товарищ майор, вы читаете мои мысли! — Голос начальника транспортного отдела сразу же потеплел. — Если вас это не затруднит, трусики для моей жены, — осторожно добавил чиновник.

— Какой размер?

— Моя жена — обычная русская баба, — ответил начальник транспортного отдела, вероятно, имея этим в виду, что его жена не страдает отсутствием аппетита.

— Хорошо. Я обязательно что-нибудь подберу — в крайнем случае, моя жена мне поможет.

— Заранее большое спасибо. Желаю вам приятно отдохнуть.

— Постараемся, — пообещал ему Зайцев.

Решив этот вопрос, Олег Иванович встал из-за стола и направился к начальнику смены, чтобы сообщить ему о своих планах на предстоящие две недели.

— Есть какие-либо совершенно секретные дела, к которым кроме вас из связного центра ни у кого нет допуска? — спросил подполковник.

— Да, но я говорил с полковником Рождественским, и он сказал, что я могу ни о чем не беспокоиться, — ответил Зайцев. — Если хотите, можете позвонить ему и спросить.

Подполковник так и поступил, в его присутствии. Краткий разговор по телефону закончился словами «благодарю вас, товарищ полковник», после чего начальник смены посмотрел на своего подчиненного.

— Хорошо, Олег Иванович, вы освобождаетесь от выполнения своих служебных обязанностей сроком на две недели, начиная с сегодняшнего вечера. Скажите, раз уж вы едете в Будапешт…

— Разумеется, Андрей Васильевич. Отдадите деньги, когда я вернусь.

Зайцев ничем не мог пожаловаться на своего начальника. Тот всегда помогал своим сотрудникам, если те просили его о помощи. Жаль, что он работает в ведомстве, которое убивает ни в чем неповинных людей.

После чего осталось только убрать у себя на столе, что было совсем нетрудно. Правила КГБ требуют, чтобы все письменные столы были организованы одинаковым образом. Это делается для того, чтобы сотрудник мог без проблем перейти на другое рабочее место, поэтому и стол Зайцева был организован в соответствии с четкими требованиями отдела связи. Поточив и аккуратно разложив карандаши, записав в журнал все поступившие на данный момент сообщения, собрав книги в стопку, Олег Иванович выбросил в корзину мусор и направился в туалет. Там, закрывшись в кабинке, он снял коричневый галстук, в котором пришел на работу, и повязал вместо него синий в полоску. После чего сверился с часами. Было еще слишком рано. Поэтому Зайцев, не спеша выйдя из центрального управления, решил немного прогуляться. По дороге к метро он выкурил вместо одной сигареты две, задержался на углу, наслаждаясь погожим деньком, купил газету и, — решив побаловать себя — на два рубля сорок копеек шесть пачек сигарет высшего класса «Краснопресненские», которые курил сам Леонид Ильич Брежнев. В поезде можно будет покурить что-нибудь приличное. К тому же, все рубли нужно потратить здесь. Там, куда он направляется, от них не будет никакого толка. Затем Зайцев спустился в метро и посмотрел на часы под сводами станции. Поезд, разумеется, пришел строго вовремя.

Эд Фоули находился на том же самом месте и делал абсолютно то же самое. Поезд стал замедляться, подъезжая к той самой станции, и Фоули поймал себя на том, что у него учащенно забилось сердце. Он ощутил едва заметную качку вагона на рессорах под весом входящих и выходящих пассажиров, услышал недовольное ворчание людей, натыкающихся друг на друга. Наконец поезд с резким рывком тронулся от станции. Машинисты — или водители, или еще как их там, черт побери, — московского метро неизменно от души «давили на газ». Через мгновение Фоули почувствовал слева от себя чье-то присутствие. Он ничего не мог видеть, но явственно его ощущал. Еще через две минуты поезд начал сбрасывать скорость, приближаясь к следующей станции. Затем он резко затормозил, и кто-то налетел на Фоули сзади. Тот недовольно обернулся, чтобы узнать, кто это.

— Прошу прощения, товарищ, — сказал «кролик».

На нем был синий галстук в красную полоску.

— Ничего страшного, — внешне рассеянно ответил Фоули, хотя сердце у него в груди совершило прыжок.