«Итак, через два дня, Киевский вокзал, поезд на Будапешт.» «Кролик» отступил на пару шагов, и на этом все завершилось. Условный сигнал был подан.

«Словно пролетевшие друг мимо друга ракеты.» Сложив газету, Фоули пробрался к раздвижным дверям. Обычная прогулка пешком до своего дома.

Мери Пат как раз заканчивала готовить ужин.

— Тебе нравится мой галстук? Сегодня утром ты ничего не сказала.

У Мери Пат зажглись глаза. «Значит, послезавтра.» Надо будет сообщить об этом, но дальше следовала чисто техническая сторона дела. Хотелось надеяться, что в Лэнгли все будет готово. Операция «Беатрикс» разворачивалась стремительно, но к чему медлить?

— Итак, что у нас на ужин?

— Ну, я хотела приготовить бифштекс, но, боюсь, сегодня тебе придется довольствоваться жареным цыпленком.

— Ничего страшного, дорогая, я уж как-нибудь не умру.

— Тогда, может быть, бифштекс на послезавтра? — предложила Мери Пат.

— Не возражаю. Дорогая, а где Эдди?

— Разумеется, смотрит «Роботов-мутантов».

Мери Пат указала на гостиную.

— Узнаю своего сына, — с улыбкой заметил Эд. — Он сразу понял, что в жизни самое главное.

Фоули нежно поцеловал жену.

— Попозже, тигр ты мой! — выдохнула в ответ та.

Однако успешная операция заслуживала того, чтобы ее отметить, хотя бы скромно. Конечно, эта операция еще не завершилась, но все определенно движется в нужном направлении. Причем это первая операция на новом месте, в Москве.

— Фотографии готовы? — едва слышно прошептала Мери Пат.

Эд достал снимки из кармана пиджака. Разумеется, качество фотографий недотягивало до того, чтобы поместить их на обложку иллюстрированного журнала, но тем не менее по ним можно было достаточно точно представить внешность «кролика» и его маленького «крольчонка». Пока что оставалось неизвестно, как выглядит миссис Крольчиха, но и этих снимков будет достаточно. Их надо будет передать Найджелу и Пенни. Один из супругов отправится на Киевский вокзал и убедится в том, что все «кроличье» семейство вовремя сядет на поезд.

— Эд, у нас опять проблемы с душем, — пожаловалась Мери Пат. — С этой штуковиной наверху что-то не в порядке.

— Схожу к Найджелу, спрошу, есть ли у него инструмент.

Выйдя из квартиры, Фоули прошел по коридору. Через несколько минут он вернулся уже с Найджелом Хейдоком. Тот нес чемоданчик с инструментом.

— Привет, Мери Пат, — помахал рукой Найджел, направляясь прямиком в ванную.

Там он с показной деловитостью открыл чемоданчик и включил воду, тем самым выведя из строя все подслушивающие «жучки», установленные КГБ.

— Итак, Эд, говори, что у тебя?

Эд протянул ему снимки.

— Это «кролик» и его «крольчонок». На миссис Крольчиху у нас пока что ничего нет. Послезавтра они отправляются поездом в Будапешт.

— С Киевского вокзала, — кивнул Найджел. — И ты хочешь, чтобы я раздобыл фотографию миссис Крольчихи.

— Совершенно верно.

— Хорошо. Думаю, с этим не возникнет никаких проблем.

Шестеренки тотчас же пришли в движение. Хейдок рассудил, что в качестве торгового атташе сможет предложить какую-нибудь надуманную историю. Надо будет пригласить с собой прирученного журналиста и представить все так, будто он готовит сюжет о… скажем, о туризме. Пол Мэттьюз из «Таймс» с радостью подыграет ему. Без проблем. Мэттьюз захватит с собой фотографа, чтобы тот сделал профессиональные снимки всего «кроличьего» семейства для Лондона и Лэнгли. А русский Иван ничего не заподозрит. Какая бы важная информация ни проходила через «кролика», сам он лишь простой шифровальщик, один из многих тысяч сотрудников КГБ, слишком незначительных для того, чтобы обращать на них внимание. Итак, завтра утром Хейдок свяжется с начальством советского Министерства путей сообщения и скажет, что руководство родственных британских железных дорог — кстати, также принадлежащих государству, — хочет узнать, как поставлено дело у коллег из России, для чего… да, так и надо будет поступить. Больше всего на свете Советы любят похвастаться перед окружающим миром преимуществами своей восхитительной системы. Надо будет сыграть на их честолюбии. Найджел закрыл воду.

— Ну вот, Эдвард, кажется, я все починил.

— Благодарю тебя, дружище. Да, кстати, а в Москве можно где-нибудь купить такой хороший инструмент?

— Понятия не имею, Эд. Вот этот набор у меня с детства. Видишь ли, он достался мне от отца.

Тут Фоули вспомнил, что произошло с отцом Найджела. Да, Хейдок страстно желает успеха операции «Беатрикс». Он ищет любую возможность вонзить занозу в волосатую задницу русскому медведю.

— Как дела у Пенни?

— Малыш пока что не просится. Так что придется подождать еще неделю, может быть, чуть больше. Строго говоря, рожать ей не раньше, чем через три недели, но…

— Но вот это врачи никогда не определяют правильно, приятель. Никогда, — заверил друга Фоули. — Так что послушай мой совет, будь начеку. Когда вы собираетесь лететь домой?

— Врач при посольстве говорит, что лучше всего где-нибудь дней через десять. Лететь до Лондона ведь всего пару часов.

— Знаешь, дружище, ваш врач — большой оптимист. В таких вещах ничто и никогда не идет по плану. Не думаю, чтобы вам с Пенни хотелось, чтобы ваш маленький англичанин родился в Москве, ведь так?

— Да, Эдвард, не хочется.

— В общем, не давай Пенни прыгать на батуте, — подмигнув, предложил Фоули.

— Хорошо, Эд, постараюсь, — сказал Найджел, мысленно отметив, что американский юмор порой бывает непроходимо глупым.

«А это было бы очень любопытно,» — подумал Фоули, провожая друга к двери. Ему всегда казалось, что английские дети рождаются уже пятилетними и сразу же отправляются в пансионы. Неужели их воспитывают также, как и американских детей? Надо будет посмотреть.

Тело Оуэна Уильямса осталось невостребованным — как выяснилось, близких родственников у него не было, а его бывшую жену он нисколько не интересовал, особенно мертвый. Местная полиция, руководствуясь распоряжением, которое пришло по телексу от старшего суперинтенданта Патрика Нолана из полиции Большого Лондона, уложило тело в алюминиевый гроб, который поместили в полицейский грузовик и повезли на юг в сторону Лондона. Но не в сам Лондон. Грузовик остановился в указанном месте, где алюминиевый ящик переложили в другую машину без опознавательных знаков, которая и отвезла его в город. В конце концов запаянный гроб попал в морг округа Суисс-Коттедж на севере Лондона.

Тело находилось в плохом состоянии, и поскольку с ним до сих пор никто не занимался, оно оставалось необработанным. Кожные покровы спины и ягодиц, не тронутые огнем, приобрели синевато-багровый мертвенный оттенок. Как только сердце останавливается, кровь под действием силы тяжести стекает в те части тела, которые находятся ниже всего — в данном случае, в область спины, — где в отсутствии кислорода она окрашивает тело в бледно-голубой цвет, в то время как верхняя часть приобретает отталкивающую желтоватую окраску. Телом Оуэна Уильямса занялся гражданский сотрудник морга, иногда выполнявший специальные задания по заказу Службы внешней разведки. Вместе с ним находился криминалист-патологоанатом, который исследовал тело на предмет наличия любых особых примет. Самым страшным испытанием для них было зловоние паленого человеческого мяса, однако оба закрыли лица хирургическими масками, спасаясь от запаха.