– Одну фамилию я вам могу назвать, – сказал Дональд.

– Великолепно! – воскликнул Джога-Джонг, потом помялся и оглядел безмолвно застывших на пнях людей. – Но в данный момент прошу меня извинить. Мне нужно закончить совещание штаба. Позже мы поговорим подробнее, хорошо?

Дональд хмуро кивнул.

«Совещание штаба? Почему бы и нет? Так обстояли дела в большем числе стран, чем я мог бы назвать: в России, в Китае, на Кубе, в Южной Африке… Горстка мужчин и женщин собираются в тайном логове, а потом выходят на свет и словно по волшебству из подпольщиков превращаются в кабинет министров! Кому, как не мне, знать, как легко и быстро случаются подобные трансформации!»

А планировать будущую ятакангскую революцию на пороге вулкана казалось абсолютно, неизъяснимо уместным.

Когда Джефф Янг прочел о западне, в которую попала группа солдат, прибывших на берег с Плавучего лагеря, он сложил два и два. Партизан, купивший у него алюминофаг, попросил о мононитевой проволоке как раз того типа, какой по случаю имелся на складе в механическом цехе. Очевидно, к нему недавно попала «желтая» газетка, где рассказывалось про ловушки из различных материалов, в частности, про то, как во время Второй мировой войны маки «спешивали» курьеров-мотоциклистов. Только в те дни использовали фортепьянные струны, а поскольку струны были толще и разглядеть их было проще, их применение обычно ограничивалось сумерками.

Ему было немного жаль одиннадцать погибших и тридцать одного тяжело раненного солдата. Он предпочитал саботаж, который только расшевеливал людей, как муравьев, чью кучу пнули ногой. Шутка, по сути, не больше.

Правда, в происшествии, из-за которого он охромел, ничего смешного не было…

Прелесть этой нити, представляющей собой одну бесконечно растянутую молекулу, заключалась, разумеется, в том, что почти любой материал она прорезала, как сыр, а ее разрушающая деформация приближалась к теоретическому максимуму. Конечно, она сложна в обращении: нужно надевать рукавицы из мононитевой сетки, иначе попытка потянуть за нее разрежет кожу и мышцы, как бритва.

Размышляя об этом, он придумал совершенно новый способ выводить из строя скоропоезда, взрывать коммунальные газовые трубы с расстояния не более двух миль и устройство, которое позднее обрушило разгонотуннель в Норт-Рокисе.

Один выдающийся профессор философии вышел на сцену перед своими студентами, взял кусок мела и нацарапал на доске теорему символической логики. Потом он повернулся к аудитории и сказал:

– А теперь, дамы и господа, думаю, все согласятся, что это совершенно очевидно?

Потом он снова посмотрел на доску, почесал в затылке и, помолчав со временем, пробормотал:

– Прошу прощения! И убежал.

Полчаса спустя он вернулся, улыбаясь до ушей, и победно объявил:

– Да, я был прав. Это и впрямь очевидно!

Стоило Норману и Чаду появиться в вестибюле небоскреба «ДжТ», навстречу им бросился безымянный сотрудник и затараторил, мол, их хочет видеть Рекс Фостер-Стерн. Подбежал второй и сказал, что Проспер Рэнкин повсюду ищет Нормана, потом его заметил третий, который поспешил сказать, что Гамилькар Уотерфорд спрашивает, куда он подевался.

Рэнкин и Уотерфорд могут и подождать, но Рекс – совсем другое дело.

– Где он? – спросил Норман.

– В бункере Салманассара.

– Мы туда и идем.

– Э… – Сотрудник был явно взволнован. – Кто этот джентльмен с вами, сэр?

– Чад Муллиган, – бросил Норман и оттолкнул его в сторону.

Мальчики подразделения по связям с общественностью сбивались с ног, но Норман улавливал мельчайшие признаки того, что знаменитый имидж корпорации пошел трещинами. Не важно, что в огромном вестибюле ждали своей экскурсии по зданию две группы посетителей – а значит, слухи о том, что корпорация на грани катастрофы, пока терялись за шумихой вокруг Бенинского проекта. Не важно, что бригада «АССТ» волокла за собой тележки на воздушной подушке с камерами и прочим оборудованием, чтобы заснять назначенный на сегодняшний вечер парадный банкет. Не важно, что по вестибюлю, время от времени поглядывая на экран новостей в дальней стене, слонялись репортеры всех мыслимых возрастов и оттенков кожи.

Реальную ситуацию можно было распознать по тому, как перешептывались по углам сотрудники, по тому, как отказался хотя бы улыбнуться иностранному журналисту направлявшейся к выходу член совета директоров, по общей атмосфере напряженности, которую Норман мог практически потрогать руками.

Лифт шел вниз, прямиком на самый последний уровень подземного бункера Салманассара.

Кто-то, наверное, позвонил предупредить Рекса о прибытии Нормана, поскольку, стоило дверям лифта раздвинуться, за ними возникло возбужденное лицо главы проектов и планирования.

– Норман! Ты хотя бы понимаешь, какие проблемы…

– Ты сделал, как я просил? – оборвал его Норман.

– Что? Ну да… Но каких это потребовало трудов и денег! Господи, да нам по твоей милости пришлось отложить уже оплаченное время стоимостью в полмиллиона!

– Лучше уж мелкие проблемы, чем полная катастрофа, правда? И опять же, сколько оттягивает на себя Бенинский проект?

Рекс отер тыльной стороной ладони лоб.

– Я знаю, что ты его возглавляешь, Норман, но…

– Черт побери! Я действительно его возглавляю, Рекс, и выиграть или потерять могу намного больше любого, кроме, пожалуй, самих бенинцев и, может быть, Элайху Мастерса. Что ты нам устроил?

Сглотнув, Рекс уронил руку.

– Доступ для прямого голосового допроса через… э… шесть минут. Но четверть часа – это максимум, какой я вам выбил, потом пойдет обычное предоплаченное время СКАНАЛИЗАТОРА, а туда я не посмею сунуться.

– И вижу, ты позаботился, чтобы убрать отсюда туристов.

– Твое бывшее подразделение от этого на стену лезет, но что мне было делать? Я-то ведь не знаю, о каких тайнах компании вы тут будете болтать, правда?

– Чад! – Норман повернулся. – Пятнадцати минут тебе хватит, или хочешь, чтобы я пошел к Рэнкину и отменил время СКАНАЛИЗАТОРА?

Чад, любопытный не меньше любого зеваки с улицы, тем временем обходил устройства Салманассара. Кое-кому из сотрудников за пультами от его пристального интереса было явно не по себе.

– Что? А! Да, если я не смогу достучаться до него за четверть часа, то, значит, не те выводы сделал.

– Мистер Муллиган, вы утверждаете, будто за пятнадцать минут способны решить проблему, которая уже неделю не дается нашим лучшим программистам? – Судя по голосу Рекса, от утвердительного ответа он, пожалуй, взорвется от ярости.