– Мне очень жаль, милорд, – извиняющимся тоном признался Фергус, – но обстоятельства… дела здесь уже известны. Хотя нам, конечно, пришлось кое-что напечатать, мы были крайне сдержанны, упомянули только голые факты.

Его подвижный рот сжался, словно иллюстрируя сдержанность материалов, и Джейми слабо улыбнулся.

– Ясно. – Он встал из-за стола, с удовольствием ощущая, как к нему возвращаются силы; горячая еда, кофе и новости о Клэр значительно улучшили настроение. – Йен, пойди причешись – ты же не хочешь, чтобы губернатор принял тебя за дикаря.

* * *

Джейми настоял на том, чтобы идти вместе с Йеном, несмотря на опасность быть узнанным.

– Ты ведь не наделаешь глупостей, а, дядя? – подозрительно прищурился тот.

– Когда это я вообще делал глупости?

Йен бросил на него укоризненный взгляд и принялся перечислять, загибая пальцы.

– Дай подумать, с чего начать… Симмс, наборщик? Форбс? Роджер Мак рассказал мне, что ты натворил в Мекленберге. Потом еще…

– Ты бы позволил им убить малютку Фогарти? – поинтересовался Джейми. – И раз уж мы заговорили о дураках: а кому прострелили задницу за…

– Я хочу сказать, – сурово перебил Йен, – ты ведь не станешь забирать ее оттуда силой, а будешь сидеть тихо, пока я не вернусь, а там уж посмотрим, ладно?

Джейми поглубже натянул шляпу из мягкого фетра, какие носят фермеры, и заправил под нее волосы.

– С чего ты взял? – спросил он из чувства противоречия.

– По глазам вижу, – коротко ответил Йен. – Я тоже хочу ее вызволить… Ну, – добавил он с кривой ухмылкой, – может, и не так сильно… Наберись терпения!

И, оставив Джейми стоять под увядающим от жары вязом, Йен решительно направился к воротам.

Джейми сделал глубокий вдох, стараясь удержать раздражение на племянника, – антидот тревоге, свернувшейся вокруг сердца холодной змеей. Увы, раздражение, будучи искусственным, быстро испарилось, словно пар из чайника, а тревога мерзко шевелилась и разбухала внутри.

Йен уже добрался до ворот и вступил в оживленную дискуссию со стражником; издали было видно, как тот энергично качает головой.

Пустая затея, подумал Джейми, испытывая физический голод по Клэр, сходный с жаждой моряка, застрявшего на корабле в штиль. Он чувствовал этот голод и прежде за годы разлуки, но почему вдруг сейчас? Она здесь, в безопасности… Сказывается истощение последних недель? Надвигающийся возраст? Ныли кости, словно Клэр в буквальном смысле вырвали из его тела, как Господь сделал Еву из ребра Адама…

Йен все еще спорил со стражником, махая руками. Тут внимание Джейми отвлек скрип колес: к воротам подкатил небольшой открытый экипаж с двумя пассажирами и кучером, запряженный парой отличных гнедых.

Стражник оттолкнул Йена дулом мушкета, жестом приказав держаться подальше, пока они с напарником открывали ворота. Экипаж прогрохотал, не останавливаясь, завернул на улицу и проехал мимо.

Джейми никогда не видел Джосайю Мартина, но решил, что пухлый, самодовольный джентльмен наверняка и есть… Тут его взгляд мимолетно скользнул по женщине, и сердце сжалось в кулак. Не раздумывая ни секунды, он со всей мочи рванул вслед за коляской.

Даже в расцвете лет Джейми не смог бы потягаться в скорости с упряжкой лошадей, хотя ему удалось приблизиться на несколько футов. Хотел было окликнуть, да не хватило дыхания; под ногу попался булыжник, и он растянулся во весь рост.

Перед глазами потемнело, легкие горели, в ушах слышался лишь затихающий стук копыт.

– Не-е, говорит, мы осторожно, никто не заметит, – бормотал Йен, хватая его за руку и подставляя плечо. – У тебя шляпа скатилась, видел? Господи, да ты весишь не меньше быка-трехлетки!

– Йен… – Джейми умолк, пытаясь отдышаться.

– Чего?

– Ты говоришь в точности как мать… Заткнись… – Очередной глоток воздуха. – Пусти, я сам пойду.

Йен фыркнул, совсем как Дженни, но все же замолчал и отпустил его руку. Джейми подобрал упавшую шляпу и захромал в сторону типографии.

* * *

Отъехав на безопасное расстояние, мы степенной рысью продвигались по улицам Нью-Берна, вызывая у населения легкий интерес. Некоторые махали руками, кто-то выкрикивал ругательства. На окраине города кучер свернул на главную дорогу, и мы покатили не спеша, словно ехали на пикник. Иллюзию подтверждала большая плетеная корзина позади.

Однако миновав различные препятствия в виде тяжелых фургонов, скота и прочих примет сельской жизни, кучер щелкнул кнутом, и мы помчались во весь дух.

– Куда мы едем? – спросила я, стараясь перекричать грохот. Приходилось держаться за шляпу. Я думала, мы просто отвлекаем внимание, чтобы никто не заподозрил отсутствие миссис Мартин до тех пор, пока она не окажется в безопасности. Похоже, нас ждет вовсе не пикник среди пасторальных пейзажей…

– В Брунсвик! – прокричал в ответ губернатор.

– Куда?

– В Брунсвик, – повторил он, бросая прощальный мрачный взгляд на Нью-Берн, оставшийся позади. – Черт бы их побрал…

Последнее высказывание вряд ли предназначалось для моих ушей. Губернатор чуть наклонился вперед, словно надеялся тем самым ускорить движение, и больше не произнес ни слова.

Каждое утро я просыпалась еще до рассвета. Измотанная вечной тревогой и работой допоздна, я спала как мертвая, невзирая на шум, грохот и звон склянок, крики с соседних лодок, выстрелы, порой доносившиеся с берега, и завывание ветра в такелаже; однако ровно перед рассветом меня будила тишина.

Сегодня?.. Таков был единственный вопрос, занимавший мысли. На несколько секунд мой бестелесный дух зависал над соломенным тюфяком, затем я делала глубокий вдох, прислушивалась к биению сердца и ощущала мягкое покачивание палубы. Поворачивала лицо к берегу и наблюдала, как первые лучи касаются волн.

Сначала мы поехали в форт Джонстон. Губернатор встретился с местными лоялистами, которые объяснили ему, насколько небезопасно оставаться в тех краях. И вот уже неделю мы жили на шлюпе его величества «Странник», пришвартованном недалеко от Брунсвика. Не имея никаких войск, кроме морской пехоты на борту шлюпа, губернатор Мартин был не в состоянии вернуть контроль над колонией; ему оставалось лишь писать отчаянные письма в жалкой попытке сохранить статус правительства в изгнании.

За отсутствием иных кандидатур я продолжила бумажную работу, хотя из простого переписчика доросла, пожалуй, до личного секретаря: теперь мне диктовали письма, когда Мартин слишком уставал, чтобы писать самому. Отрезанная от земли и новостей, каждую свободную минуту я глядела на берег…

К нам приближалась лодка.

Один из матросов на вахте окликнул пришельцев; в ответ раздалось приветствие в таком взволнованном тоне, что я тут же села, на ощупь отыскивая корсет.