Разговор был оживленным и кратким.

— Чего Крючков добивался? — спросил Горбачёв. — Какие приказы давались КГБ? Грушко знал о заговоре?

Шебаршин чувствовал себя неловко, как будто от него требовали каких-то признаний. Он столкнулся с Грушко (на Лубянке), который после ареста Крючкова оказался старшим начальником в КГБ. Когда сказал, что его вызывает Горбачёв, в глазах Грушко мелькнул страх.

Позже Шебаршин почувствовал какое-то недовольство собой из-за того, что, оказавшись лицом к лицу с Горбачёвым, как-то забыл о своей глубокой неприязни к этому человеку. Когда он рассказал о своей встрече с Крючковым 19 августа, Горбачёв воскликнул: «Ублюдок! Я верил ему больше, чем кому-либо, ему и Язову. Вы это знаете».

Шебаршин кивнул в знак согласия. Когда он снова спросил, был ли Виктор Грушко участником заговора, Шебаршин ответил: «Я не знаю. Может быть, он знал об этом». В какое-то мгновение Шебаршин подумал, что президент почему-то уверен в том, что он сам не был вовлечен в заговор. Но допрос продолжался.

— Кто у вас начальник пограничных войск?

— Илья Яковлевич Калиниченко, — ответил Шебаршин.

— Как они меня окружили и стерегли, — ворчал президент, — был дан приказ стрелять, если кто-нибудь попытается уйти.

Шебаршин попытался сказать что-то в защиту Калиниченко, человека, которого он считал неспособным на нечестность, но президент его игнорировал.

Потом Горбачёв заявил, что назначает Шебаршина исполняющим обязанности председателя КГБ.

— Отправляйтесь сейчас же, соберите заместителей и сообщите им о решении, — приказал он. — И отдайте приказ своим коллегам подготовить отчеты об их действиях в период 19–21 августа. Отправьте мне это личнов запечатанном пакете.

В Ореховой комнате новый председатель КГБ встретил уже не атмосферу подозрительности, а теплые улыбки и символические рукопожатия. Так, на всякий случай, подумал он, усмехнувшись про себя.

Лубянка. 22 августа 1991 года, 13:00

По возвращении в КГБ Шебаршин собрал нескольких своих коллег и объявил им решение президента. Каких-то вопросов не возникло, и все согласились с его предложением собрать на следующий день старший состав и определить очередные шаги. Шебаршин также предложил создать комиссию для расследования деятельности КГБ в период путча и назначить председателем этой комиссии Геннадия Титова. Он считал, что Титов будет хорошим председателем комиссии, но сомневался, разрешат ли ему оставаться на этом посту. Титов как старый кадр и сторонник жесткой линии имел столько же друзей, сколько и врагов. Он может справиться с работой, но не с политической ситуацией, подумал Шебаршин.

После краткого заседания он прошел по длинному коридору в свой новый кабинет. По дороге ему встретился старый друг из Девятого управления КГБ, сообщивший ему, что один из членов Чрезвычайного комитета, бывший министр внутренних дел Борис Пуго застрелился. Шебаршин был знаком с Пуго и задался вопросом, почему этот честный и преданный своему делу человек мог покончить с жизнью. Неужели он и его коллеги по заговору были так уверены в успехе, что провал для них был равносилен смерти?

Вечная память Борису Карловичу Пуго, сухо подумал Шебаршин. Такое же чувство возникло у него, когда он узнал, что еще один заговорщик и достойный человек маршал Ахромеев повесился.

Москва. 22 августа 1991 года, 15:30

Дэвид Ролф с понедельника держал свою команду на улицах Москвы, где страх сменился атмосферой торжества. Его работники смешивались с толпой, стремясь запечатлеть образы потерпевшего провал контрреволюционного переворота, который сейчас привлекал внимание всего мира.

Один из работников резидентуры ЦРУ находился в толпе на площади Дзержинского и заметил, как люди стали малевать лозунги на стенах здания КГБ, в то время как другие окружили памятник Дзержинскому, этот отлитый в бронзе символ репрессий. Как и все вокруг него, работник ЦРУ стал фотографировать происходящее, думая, что, может быть, ему представился уникальный шанс сделать фотографию, которая запечатлеет для истории события на этой площади.

Лубянка. 22 августа 1991 года, 15:30

Начальник охраны комплекса зданий КГБ на площади Дзержинского доложил новому председателю КГБ, что толпа на площади растет и, возможно, готовится к штурму зданий. Какие будут приказания?

— Закрыть и заблокировать все ворота и двери, проверить решетки, — сказал Шебаршин. — Ни при каких условиях, независимо, как будет развиваться обстановка, не применять огнестрельное оружие. Я попрошу московские власти установить контакт с милицией.

С большим трудом служба охраны КГБ нашла кого-то из руководства милиции, кто пообещал прислать подкрепление. Но эта помощь так и не пришла. Шебаршин принял это как еще одно проявление сумятицы и неразберихи во всех учреждениях Москвы. Вскоре он получил звонок из союзной прокуратуры, которая сообщила, что против Крючкова возбуждено уголовное дело и оперативная группа готова выехать для производства обыска в кабинете Крючкова.

— Хорошо, пусть приезжают, — сказал он не колеблясь.

Сразу же после этого поступил звонок из российской прокуратуры и тоже о том, что против Крючкова возбуждено уголовное дело и группа следователей в сопровождении Центрального телевидения выезжает дляпроведения обыска в его кабинете.

Телевидение! Шебаршин вспыхнул, но быстро взял себя в руки и смирился с новыми реалиями. Да и какая разница, подумал он. Он предложил российскому прокурору присылать своих следователей и проинформировал его, что тут же будет работать группа союзной прокуратуры.

Через 10 минут у него в кабинете уже были около дюжины российских следователей во главе с Генеральным прокурором Российской Федерации. Их внешний вид сильно отличался от того, что Шебаршин и его коллеги привыкли видеть на Лубянке, — лишь немногие были в пиджаках и галстуках, и все выглядели какими-то измятыми. Шебаршин отметил, что они были вежливы, но слишком возбуждены. К его удивлению, решения они принимали быстро и вполне рационально. Они разделились на группы — одна стала работать в кабинете Крючкова, а другая отправилась к нему на дачу, где жена Крючкова Екатерина Петровна уже второй день была в слезах. Третья группа отправилась проводить обыск в московской квартире Крючкова.

Сориентировавшись в обстановке, Шебаршин попросил помощника принести крепкого чаю и сел писать отчет Горбачёву. В это время зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал голос Горбачёва:

— Я подписал указ о назначении вас временно исполняющим обязанности председателя КГБ, — сказал он. — Работайте.

Сидя в кабинете председателя, Шебаршин подумал, почему три часа назад или даже прямо сейчас у него не возникло мысли отказаться от этого назначения. Была ли это сила привычки не отказываться? Или это была дисциплина? Возможно, его опыт заставлял его подчиняться старшим, особенно в данном случае, когда его судьбой распорядился сам президент. Но Шебаршин тут же сделал для себя малоприятное открытие, которое попытался отогнать прочь. Это было простое тщеславие, решил он. Леонид Шебаршин, сын простого сапожника из Марьиной Рощи, до недавнего времени простой офицер разведки, стал во главе Комитета государственной безопасности.