– По крайней мере теперь мы знаем, кто стоит за всем этим.

– Твой брат? – переспросила Пирр, внезапно заинтересовавшись. Она привстала, опершись на локоть. – Ты уверен?

Каден утомленно кивнул.

– Я провел полжизни, бегая с ним наперегонки по Рассветному дворцу. Он вырос, и в нем появилось что-то… более опасное, что ли, но это он.

Пирр подобрала с земли подзорную трубу и довольно долго смотрела в нее, поджав губы.

– Ну что ж, – наконец сказала она с ухмылкой, разлившейся по ее лицу. – Если тот прием, который они там встретили, можно принять за указание, я бы сказала, что он на нашей стороне.

Каден покачал головой.

– Почему ты так решила?

– И вновь я должна заметить, что не в восторге от хинской наблюдательности. Мисийя Ут, да сгрызет Ананшаэль все мясо с его непомерных костей, только что заставил крыло твоего брата сложить оружие. В настоящий момент его люди связывают их как цыплят. Рыжеволосая красотка с обворожительной фигурой, кажется, откусила ухо у одного из солдат, а если судить по лицу твоего брата, он готов пойти намного дальше.

В груди Каден вспыхнула внезапная, яростная надежда.

– Они дерутся?

– Ну, они попытались драться, но драка вышла довольно неравноценной. Зубы против клинков – не очень честное единоборство.

– Но они не с ними? – настаивал Каден. – Они не участвуют в этом?

– Хорошая новость состоит в том, – продолжала Пирр, словно не слыша вопроса, – что такая птичка должна быть способна унести нас всех отсюда.

– Птица находится там, – заметил Рампури Тан. Его глаза снова смотрели остро, сосредоточенно; состояние транса, в котором он пребывал, осталось далеко позади. – Мы находимся здесь. Нас разделяют долина и больше дюжины вооруженных людей.

– Э-э, я еще не закончила с хорошими новостями, – отозвалась Пирр. – Ты забегаешь вперед.

– И это все? – воскликнула Тристе. Ее лоб избороздили гневные морщины. – Это все, что ты можешь предложить?

– Никак нет, – отозвалась убийца, поворачиваясь к девушке. – Хорошая новость номер два: у меня есть план.

Каден сузил глаза. Где-то в этой приманке таился крючок – он просто не мог его увидеть.

– План? – проскрежетал Тан.

– И вот теперь мы подходим к плохим новостям. – Пирр положила подзорную трубу, вытащила один из своих длинных, страшных ножей и повернулась к Тристе. – Плохая новость состоит в том, что планом предусмотрена жертва, и в этом несправедливом мире некоторые из нас призваны быть жертвами больше, чем остальные.

В самый последний момент Каден бросился на ее запястье в отчаянной попытке перехватить нож; но он был всего лишь монахом – он даже и монахом-то не был, – в то время как Пирр Лакатур была жрицей Ананшаэля, профессиональной убийцей, Присягнувшей Черепу, обученной следовать путями своего кровавого бога под жуткими сводами Рашшамбара. Она двигалась так стремительно, так отточенно, что у Тристе не хватило времени даже вскрикнуть, прежде чем в нее вонзился нож.

Валин до крови стер себе запястья и чуть не вывернул руку из плечевого сустава, пытаясь вытащить ее из веревок, стянувших руки у него за спиной. Он знал все хитрости относительно того, как высвободиться из мясницкого узла – но их также знали и люди, которые его связывали. Вечная проблема, когда дерешься с другими кеттрал.

Все его тело болело от напряжения, но физическая боль была ничем по сравнению с пронзительным, обжигающим чувством вины. В поспешном стремлении спасти брата он подставил свое крыло прямо под удар, не обращая внимания на знаки, презрев благоразумную осторожность, и теперь, если он не придумает какого-то способа освободить их всех, то они умрут здесь, в тени безымянной горы у края мира. Достаточно плохо было бы умереть, держа в каждой руке по клинку, с невысказанным проклятием на губах, но так… связанным, словно свинья на бойне! Позор был гораздо, гораздо хуже, чем боль.

«Держись, – сказал он себе. – Думай. Пока ты жив, борьба еще не закончена».

Спасение, однако, казалось маловероятным. Эдолийцы остановились на ночлег в выемке посреди длинного, зазубренного хребта, на высоте нескольких сотен шагов над местностью в обе стороны. Это было хорошее место, с превосходным обзором, легко защищаемое с любого направления – хотя и не лучшее для отступления, если схватка обернется против них. Нет, бегство было маловероятным. Единственными людьми на расстоянии сотен лиг в любом направлении были монахи, но если верить Мисийе Уту, его люди перебили их всех. Каден был где-то там, в горах, пробираясь сквозь темноту – но Каден сам спасался бегством. Оставался только Валин и его крыло, а они были совершенно небоеспособны, связаны и брошены на груду колючего щебня в самом центре седловины. Даже если им удастся каким-то образом высвободиться из пут, они по-прежнему будут заперты в ловушке между скалами на севере и на юге и людьми, охраняющими проходы на востоке и западе. Здесь было несколько валунов, которые могли обеспечить некоторое прикрытие, но их будет легко обойти и…

«Но прежде чем начинать думать о тактике, тебе надо вылезти из этих Кентом клятых веревок!»

Задача казалась почти невыполнимой. Юрл и Ут оба знали свое дело, они разобрались с командой Валина по всем правилам, начав с Талала. Ни один из них не знал, где находится его колодец, но они не стали рисковать: Юрл приставил нож к его горлу, а Герн Эммандрейк, подрывник его крыла, вручил ему тряпку, пропитанную адаманфом. Талал пытался отвернуть лицо, когда они прижали мокрую ткань к его носу и рту, но уже через несколько мгновений обмяк и осел на землю с тряпкой, распластанной по его лицу. Юрл поднял голову, самодовольно усмехаясь.

– Ну вот, – сказал он, – а теперь посмотрим, что мы можем сделать для остальных.

У его крыла ушло немного времени на то, чтобы скрутить их, словно скот перед забоем, связав по рукам и ногам и добавив по дополнительной петле вокруг шеи, чтобы они не слишком дергались. Гвенна умудрилась откусить кусок уха у одного из эдолийцев, но добилась этим лишь удара по лицу, от которого у нее оказались разбиты обе губы, а один глаз перестал открываться. Впрочем, побои ее нисколько не усмирили. Лишь когда ей в рот запихали грязную тряпку, так что она не могла больше ни ругаться, ни кусаться, Гвенна после нескольких минут бесплодной борьбы осела на землю, в молчаливом гневе сверкая зелеными глазами.

Однако, несмотря на всю плачевность их положения, Валин испытал мгновение облегчения, когда их швырнули на острый щебень в горном проходе вместо того, чтобы убить на месте. «Это ошибка. У Юрла нет никаких причин оставлять нас в живых, разве что позлорадствовать».

Потом, чувствуя вздымающуюся в груди тошнотворную волну гнева и отвращения, он понял, почему их пощадили.

Балендин.

Лич приблизился к ним неспешной походкой, освещенный огнем костра, словно какой-нибудь провинциальный дворянин, прогуливающийся по своим аккуратно выстриженным газонам. Поравнявшись с пленниками, он замер в притворном изумлении, неодобрительно поцокал языком и погрозил им пальцем, затем опустился на корточки в нескольких шагах. В его глазах поблескивало удовлетворение. Его псов нигде не было видно, но ястреб по-прежнему сидел у него на плече. Птица склонила голову набок и устремила на Валина голодный яростный взгляд.