Она дала себе обещание. Как бы тяжело ей ни было, как бы ей ни хотелось расплакаться во время дачи показаний, она не будет сводить глаз с Питера. Она решила, что он станет чем-то вроде картинки с песчаным пляжем, на которых стараются сосредоточиться роженицы. Его лицо заставит ее сконцентрироваться, даже если ее пульс будет неровным, а сердце собьется с ритма. Она покажет Питеру, что есть еще человек, который стойко охраняет его.

Когда Джордан МакАфи вызвал ее в зал, случилось нечто очень странное. Она вошла в сопровождении судебного пристава, но вместо того, чтобы направиться к небольшому деревянному балкончику, за которым сидят свидетели, ее тело само собой двинулось в другом направлении. Диана Левен раньше самой Лейси поняла, куда та идет, и встала, чтобы запротестовать, но потом передумала. Лейси шагала быстро, руки висели вдоль тела. Она остановилась перед столом защиты. Она опустилась на колени рядом с Питером, чтобы в поле ее зрения оставалось только его лицо. А потом протянула левую руку и прикоснулась к его лицу.

Его кожа была все еще гладкая, как у младенца, теплая на ощупь. Ее ладонь обняла его щеку, а его ресницы гладили ее большой палец. Она каждую неделю навещала своего сына в тюрьме, но между ними всегда была разделительная черта. И то, что она могла почувствовать его своей кожей, живого и настоящего, было чем-то вроде подарка, который время от времени придется доставать из коробки, осторожно держат в руках, любоваться им, чтобы не забыть, что он все еще у тебя есть. Лейси вспомнила мгновение, когда Питера впервые дали ей в руки, все еще скользкого от первородной смазки и крови. Его беззащитный ротик округлился в первом крике, его ручки и ножки разметались в неожиданно огромном пространстве. Наклонившись вперед, она сделала то же самое, что сделала когда впервые увидела своего сына: закрыла глаза, помолилась и поцеловала его в лоб.

Судебный пристав коснулся ее плеча.

— Мэм, — начал он.

Лейси дернула плечом, сбрасывая его руку, и встала. Она подошла к месту свидетеля, открыла дверцу и села.

Джордан МакАфи подошел к ней с упаковкой салфеток в руках. Он повернулся спиной к присяжным, чтобы они не видели, как он говорит.

— Вы в порядке? — шепотом спросил он.

Лейси кивнула, повернулась к Питеру и нацепила улыбку, словно принесла жертву.

— Назовите, пожалуйста, свое имя для протокола, — попросил Джордан.

— Лейси Хьютон.

— Где вы живете?

— 1616 Гольденрод-лейн, Стерлинг, Нью Гемпшир.

— Кто живет с вами?

— Мой муж, Льюис, — сказала Лейси. — И мой сын, Питер.

— У вас есть еще дети, миссис Хьютон?

— У меня был сын, Джозеф, но он погиб по вине пьяного водителя в прошлом году.

— Расскажите нам, пожалуйста, — сказал Джордан, — когда вы впервые услышали о том, что случилось в школе Стерлинг Хай шестого марта.

— В тот день я была на ночной смене в больнице. Я акушер. Приняв роды в то утро, я вошла в ординаторскую, где все столпились возле радио. Сообщили, что в школе произошел взрыв.

— Что вы сделали, когда это услышали?

— Я попросила, чтобы кто-то меня подменил, и поехала в школу. Я должна была убедиться, что с Питером все в порядке.

— Как Питер обычно добирался в школу?

— На машине, — сказала Лейси. — У него есть машина.

Миссис Хьютон, расскажите мне о ваших отношениях с Питером.

Лейси улыбнулась.

— Он мой ребенок. У меня было два сына, но Питер всегда был более спокойным и ранимым. Ему всегда требовалось немного больше поддержки.

— Ваши с ним отношения можно назвать близкими, когда он вырос?

— Конечно.

— Какие у Питера были отношения с его братом?

— Нормальные…

— А с отцом?

Лейси замолчала. Она чувствовала присутствие Льюиса в зале суда так же явно, как если бы он стоял рядом, и вспомнила, как он шел под дождем по кладбищу.

— Думаю, что Льюис был больше привязан к Джойи, а у меня было больше общего с Питером.

— Питер когда-нибудь рассказывал вам о проблемах, которые были у него с другими детьми?

— Да.

— Протестую, — сказала прокурор. — Показания с чужих слов.

— На этот раз я отклоняю протест, — ответил судья. — Но вы, мистер МакАфи, следите, пожалуйста, за своими вопросами.

Джордан опять повернулся к ней.

— Почему, как вы думаете, у Питера были проблемы с другими детьми?

— Его дразнили, потому что он был не такой, как они. Он не был спортивным мальчиком. Он не любил играть в казаки-разбойники. Он был артистичным, творческим, мечтателем, и из-за этого ребята смеялись над ним.

— Что делали вы?

— Я пыталась сделать его более жестким, — призналась Лейси. Произнося эти слова, она обращалась к Питеру и надеялась, что он услышит ее извинения. — Что делает любая мать, когда видит, что ее ребенка дразнят? Я говорила Питеру, что люблю его, что те ребята ничего не понимают. Я говорила ему, что он удивительный, сострадательный, добрый и умный, такой, какими хотят быть все взрослые. я понимала, что те качества, за которые его дразнят в пять лет, станут его достоинствами в тридцать пять… но я не могла сделать его взрослым в один момент. Невозможно ускорить жизнь своего ребенка, как бы сильно этого не хотелось.

— Когда Питер перешел в старшую школу, миссис Хьютон? — Осенью 2004 года.

— Там Питера тоже дразнили?

— Еще больше, чем раньше, — сказала Лейси. — Я даже попросила его брата присмотреть за ним.

Джордан подошел к ней ближе.

— Расскажите мне о Джойи.

— Джойи все любили. Он был умным и отличным спортсменом. Он находил общий язык со взрослыми так же легко, как и с ровесниками. Он… ну, он был одним из лучших в этой школе.

— Вы, должно быть, очень им гордились?

— Гордилась. Но, думаю, из-за Джойи у учителей и учеников сложилось определенное представление о мальчике из семьи Хьютонов еще до появления Питера. И когда он туда пришел, люди поняли, что Питер не такой, как Джойи, и ему стало еще хуже.

Она видела, как менялось лицо Питера, пока она говорила, словно менялись времена года. Почему же она не воспользовалась возможностью, когда она у нее была, и не рассказала Питеру, что она понимает? Понимает, что Джойи отбрасывает слишком большую тень, из-за которой Питеру трудно найти место под солнцем?

— Сколько лет было Питеру, когда погиб Джойи?

— Он заканчивал второй курс старшей школы.[28]

— Наверное, это стало сокрушительным ударом для семьи? — сказал Джордан.