– Что за чепуха! Я не могу в это поферить. Просто тфой сердце дремал, пока не пришел прекрасный принц и не разбудил его. Да, конечно, «Die erste Liebe ist die beste»[27], но уж на это чудо мне не следовало рассчитывать.

– Согласна, первая любовь – лучшая. Но прежде я еще никогда не любила. Тедди был тогда просто мальчишкой. А теперь он нашел то, что ему нужно, – ответила Джо, желая поскорее вывести его из заблуждения.

– Теперь я совсем спокоен. Я знаю, что ты отдала мне фсе. Просто когда мужчина долго ждет, он становится себялюбифым. Уфы, ты скоро это заметишь, госпожа профессорша.

– Мне нравится такое обращение! Но скажи, что привело тебя сюда именно в тот момент, когда я больше всего хотела тебя видеть?

– Фот это, – мистер Баэр вытащил из кармана жилета потрепанный газетный листок.

Джо развернула его и увидела… свои собственные стихи. Она отправляла их в газету, платившую за стихи.

– Но как?..

– Это попало ко мне случайно, а по именам и инициалам подписи я догадался, кто афтор. Эти стихи звали меня, понимаешь? Прочти их мне фслух! А я послежу, чтобы ты не попала в лужу!

И Джо послушно стала читать:

НА ЧЕРДАКЕ

Ящички – четыре штуки,

Пылью все занесено…

Четырех девчонок руки

Их наполнили давно.

Вот – ключей четыре связки,

Моль тесемки пожрала…

Вспомнить были, вспомнить сказки

Вновь я на чердак взошла.

Начертали озорницы

Сверху имена свои;

Тайны юной четверицы

Позапрятаны внутри.

Их фантазия парила

Под рефрен дождя живой.

Вновь склоняюсь на перила,

Слыша дождь над головой.

Аккуратно, безупречно

Выведено имя «Мег»,

Всяк подумает, конечно,

Вот достойный человек.

Средь бумаг хранится сказка,

Два коротеньких стиха

И военных писем связка

От отца и жениха.

Но постойте! Где же куклы?

Их успела доломать

Девочка ручонкой пухлой —

Дочь, похожая на мать.

Спит она на «голубятне»

Под рефрен дождя живой,

В тихой детской – нет приятней

Слушать шум над головой.

«Джо» – на следующей крышке

Можно разобрать с трудом —

Буквы пляшут, как мартышки…

Так и в жизни – все вверх дном!

И смешались в беспорядке

Иглы, ленты, мишура,

Прозы и стихов тетрадки —

Пробы глупые пера.

В этом всем одно не глупость:

О большой любви мечта,

И полна глубокой грусти

Строчка эта вот и та.

Слушаю, склонясь устало,

Мелодичный шум живой.

«Заслужи любовь сначала!» —

Дождь поет над головой.

«Бет» – смотрю на почерк милый,

И слеза туманит взор.

Не святая ли всходила

На чердак нам всем в укор?

Нет ее на белом свете,

Но снесенные под кров

Милые вещицы эти

Оживляют к ней любовь.

Шаль, сорочка, колокольчик,

В дни страданий звавший к ней,

Ноты, вышитый камзольчик,

Книги – радость грустных дней.

Если б в шум дождя вплетало

Небо голос твой живой,

С радостью бы я кричала:

«Дождь шумит над головой!»

Рыцарь ставит ногу в стремя,

Буйный конь стрелой летит, —

И, конечно, имя «Эми»

Под картинкою стоит.

Бальный башмачок, колечко,

Веера и фалбалы,

Тут же конская уздечка,

Живописцев похвалы.

Пусть не вышла в Рафаэли,

Все же гордость для семьи —

Статуэтки, акварели,

Скетчи легкие твои.

И под сводами усадьбы

Шум блаженный, звук живой —

Словно колокольцы свадьбы,

Дождь шумит над головой.

Ящички, четыре штуки,

Пылью все заметено;

Много в радости и муке

Взято и обречено.

От родительского крова

Судьбы увлекают нас,

Но и смерть не столь сурова,

Чтоб разрушить нашу связь.

Но оставить мир чудесный

Каждой предстоит в свой миг —

И тогда Отец небесный

Каждый отомкнет тайник.

И, когда с улыбкой юной

Мы воскреснем в мир иной,

Пусть, как ласковые струны,

Дождь шумит над головой!

– Как все тут слабо, какие плохие рифмы!.. Конечно, я писала то, что чувствовала. Мне было одиноко в тот день, и я ушла плакать на чердак. И зачем только мне надо было выставлять себя на посмешище?.. – Джо разорвала на мелкие кусочки вырезку, которой так дорожил профессор.

– Пусть так… Эти стихи фыполнили свое назначение. Но у меня еще есть твоя коричнефая книжка со стихами и разными заметками, – с улыбкой произнес Баэр, глядя, как ветер уносит газетные обрывки. – Когда я читал эти стихи, мне думалось: «Ей грустно, ей одиноко, но она могла бы найти себе утешение в настоящий любовь. Фот мое сердце, полное нежных чуфств к ней. Если это не слишком жалкая вещь в сравнении с тем, что я хотел бы просить фзамен, – фот, пусть она берет его, ради Бога!»

– Ты приехал сюда, чтобы раз и навсегда узнать, что твое сердце никакое не «жалкое», а дорогое и необходимое мне сокровище! – чуть слышно проговорила Джо.

– Сначала я не осмелифался так думать, хоть ты и сделала мне радушный прием. Но потом у меня поселилась надежда, и я сказал себе: «Добьюсь своего – даже если придется пожертфофать жизнью. Она будет моя!» – он горделиво вскинул голову, словно штурмуя подбирающуюся к ним завесу тумана.

Джо казалось, что он был великолепен в это мгновение, хотя и не гарцевал перед нею на коне в пышном одеянии.

– А почему ты вдруг надолго исчез? – спросила она чуть погодя.

Ей нравилась эта игра в доверительные вопросы и искренние ответы.

– Мне трудно было решиться. Как я могу увести тебя из фашего чудесного дома, федь у меня нет даже свой угол? Мне надо долго трудиться и ждать, прежде чем у меня будет свое гнездо. Пока я лишь бедный старик, у которого за душой нет ничего, кроме некоторой образованности.

– Вот и хорошо, что ты беден. Богатый муж – это не для меня, – решительно сказала Джо. – Не надо бояться бедности. Я со временем научилась ее не бояться и быть счастливой тем, что могу работать и помогать всем, кого люблю. И потом, какой ты старик? Разве сорок лет – это старость? Даже будь тебе семьдесят, я все равно тебя полюбила бы.