Вот тебе и план захвата готов. Выманить из хижины и реализовать численное преимущество. Надо попасть в поле зрения Грея и объяснить…

Черт…

Вот почему больше ценится спаянная команда, пусть и не слишком высокого уровня подготовки, нежели сборная профессионалов экстра-класса, но не сыгранная. Если бы рядом был свой – объяснил бы без вопросов, что мне от него нужно. Как принято в любом уважающем себя училище, готовящем офицеров-разведчиков, я учил жестово-символьную систему связи. В крайнем случае, можно воспользоваться обычной семафорной азбукой Макарова[123], отработать руками без флажков и бескозырок[124]– ее поймет любой салага с мореходки. А с сухопутной крысой что прикажете делать? Жестово-символьная система одинаковая? А если нет? А если Грей поймет, что это – русская система?

Ладно, разберусь…

Опасаясь не успеть, заработал руками-ногами, обдирая ногти, выкладываясь, как в учебке, когда ползли по-пластунски на время – а последние пятеро стирают форму всего взвода. Здесь не так грязно, не то что на полосе препятствий, там старшие курсы специально перед занятиями поливают землю, чтобы раскисла, и все равно – не сахар…

Только бы не заметил… Заметит – засядет намертво – хрен выманишь…

На то, чтобы обойти противника и занять позицию, у меня ушло полчаса. Полчаса – каждую минуту я ждал, что вот-вот вспыхнет заполошная стрельба, извещающая о том, что полковник сбежал или пытается сбежать. Тогда все напрасно – либо он уйдет, либо мы доберемся до него – в виде хладного трупа, который, ну хоть убей его еще раз, не сможет отвечать на вопросы.

Когда подобрался вплотную к хижине, понял – собирается сидеть до темноты или, по крайней мере, до того, как солнце начнет закатываться. Умный, гад…

На крышу я, конечно же, не полез – хоть и крепкая на вид, а все равно можно провалиться вниз или привлечь внимание шумом. Вместо этого я встал на колени и начал бешено жестикулировать, скорчив при этом зверскую рожу. Сам уже не помню, что я там изображал – думал только об одном: сейчас напарник меня не опознает, подумает, что к О’Коннелу привалило подкрепление, да и откроет огонь. С него станется…

О’Коннел все-таки не выдержал. День уже шел на убыль, солнце садилось в холмы, освещая все вокруг каким-то оранжевым, почти искусственным светом. К этому моменту я пролежал на земле без движения больше двух часов, истово молясь, чтобы полковник не услышал мошкару, вьющуюся надо мной и не дающую жить, и не понял, что дело – неладно…

Не знаю – то ли он подумал, что Грей ушел, то ли еще что – как бы то ни было, крыса решила выбраться из своей норы. Сначала появился ствол – это было помповое ружье, довольно распространенная, в отличие от метрополии, вещь, здесь много оружия переправляется из Америки. Пусть и один выстрел с перезарядкой вручную, а все равно на части порвет, если с такого расстояния. Перед тем как выйти, он замешкался, задержался на пару секунд – и это решило все…

Схватив ружье за ствол, я резким рывком потянул его на себя. Как я и ожидал – полковник держал палец на спусковом крючке, и от неожиданного рывка ружье бабахнуло. Сноп свинца ушел дальше, хлестанул по холму, а у полковника оказались занятыми обе руки и разряженное ружье в них.

Он мог еще что-то сделать, бросив ружье и попытавшись достать пистолет, или встретить меня голыми руками. Но ничего этого он не сделал, секунда – и он отскочил обратно в хижину, уже без ружья, а я стоял в метре от него, нацелив в голову «браунинг».

На лице полковника, искаженном яростью, мелькнуло осознание. Узнал, негодяй, узнал…

– Кросс…

Левая рука метнулась куда-то назад…

А вот это он зря. Не выпуская пистолета из правой руки, я пробил левой – пользительный прием, тоже почерпнутый в учебке. Обычно у человека больше развита правая рука, он и сам бьет правой, и защищается лучше тоже от удара правой. А нам в учебке ставили именно левую руку – как фактор неожиданности, и для таких случаев тоже, когда правая рука занята находящимся в ней оружием. Ударил я не слишком сильно – просто, чтобы сбить спесь и удержать от других нежелательных поступков. Не приводить же мне его потом в сознание…

– Не надо, полковник. Не дергайтесь, дольше проживете. Нож брось или еще что там у тебя – пистолет… Брось, брось… Не то в ногу выстрелю. Языком ты можешь ведь и без ноги чесать. Осторожненько, левой рукой, вот так…

Полковник помотал головой, как боксер, оправляющийся от удара. Левой рукой он достал из-за пояса и бросил между нами какую-то железяку, сильно похожую на заточку – с такими обычно ходит молодежь.

– Дурные привычки, так ведь, полковник?

– Зря мы тебя не замочили, Кросс. Помнишь тогда, на Шанкилл… Ты один был, а нас – шестеро. Надо было задержаться тогда, надо…

– Брось, полковник… Тогда у тебя шансов не было, ты сам от самооборонщиков[125]улепетывал. Останься ты хоть на минуту – и твой скальп самооборонщики пронесли бы на параде в честь герцога Вильгельма Оранского, а твою задницу потом долго бы пытались опознать в числе прочих. Скажешь, не так?

На самом деле – меня тогда действительно сильно прижали. Шестеро с автоматами против одного меня с пистолетом. Если бы у них было время и свобода маневра – пиши пропало. Спасло только то, что они были в протестантском квартале и к месту перестрелки уже сбегались боевики-протестанты со всей округи.

— Скажу, что ты трус. Если ты мужчина – бросай пистолет и попробуй взять меня…

Краем уха я услышал приближающиеся шаги – Грей…

– Я тебя уже взял. У тебя было ружье, у меня только пистолет. Не передергивай.

Может, полковник и рассчитывал на что-то, но когда за моей спиной появился Грей и он понял, что нас двое, сразу стух.

– Как ты? – не оборачиваясь, спросил я.

– Живой… Стрелять можно и получше…

Полковник вскинулся, хотел что-то сказать, но промолчал.

– Что надо? Ты ведь здесь нелегально?

– Нелегально. Поэтому проблем тебя грохнуть, как ты понимаешь, не будет. Открою тебе маленькую тайну… меня отстранили, и против меня ведется служебное расследование. Вот этот пистолет, – я пошевелил рукой с зажатым в ней пистолетом, – я нашел в одном из ваших тайников и забыл сдать, как это полагается. Если я его здесь брошу, ко мне этот след не приведет.

– Ошибаешься… – полковник облизал губы. – Грохнешь меня, остальные все равно тебя найдут…

Я засмеялся. Искренне…

– Пусть ищут. Тебе от этого будет легче в могиле? Да и потом, по-моему, ты сам не горишь желанием пообщаться со своими бывшими друзьями… я прав?