– Правда? – спросила Элоиза. – Забавно. Один профессор из Айовы был спонсором «левой» мирной конференции, на которую я ездила пару лет назад. МакГолман, что ли…

– МакГаллиард? – спросил Генри.

– Кажется, да.

– Я его вижу почти каждый день. Мы читаем «Беовульфа». Он мой научный руководитель.

– Ты удивлен?

– Не знаю.

– Ну, ту конференцию все спонсировали. Джуди Холлидей, Альберт Эйнштейн… Умные люди боролись за место в списке.

– Можно я приеду к вам в гости после выпускного? – спросил Генри. – Наверняка я смогу поступить в Беркли.

Он снова потрогал свой шрам, а ведь считал, что избавился от этой привычки. Вот как влияла на него Роза.

– Наверняка сможешь, – ответила Элоиза.

– О, – сказала Роза, – ты должен поступить.

Пока этого было достаточно.

1953

Уолтер выбрался из дома до того, как проснулась Розанна, и направился на восток, к восходящему солнцу. Воздух был прозрачным и прохладным, и он просто хотел осмотреть поля, прежде чем начнется сев и поля превратятся в работу, которая, возможно, уже стала ему не по силам. Теперь им предстояло засеять так много акров, что он твердо решил внести свой вклад. Ни большой дом, ни амбар не подавали признаков жизни, значит, даже Джо еще не встал. Ну, хотя бы безводный аммиак они уже внесли – это была самая напряженная работа, и его не очень-то успокаивало, что у них самих пока не произошло ни одного несчастного случая. Вот брат Розанны, Джон, случайно отсоединил шланг, и из него вырвалось белое облако аммиака, но, слава богу, Джон быстро отскочил в сторону, а ветер отнес все прочь от дома. Никакого серьезного вреда, только испуг и урок на будущее.

Уолтер вынужден был признать, что поездка на Пасху, чтобы повидать младенцев, утомила его сильнее, чем он ожидал, и дело не только в поезде (Фрэнк оплатил им купе, и там было весьма удобно). Они начали с Вашингтона, где проведали Тину (Кристину), довольно крупного ребенка – девять фунтов, надо же, – которая напомнила Уолтеру о том, что в роду может проявиться любой предок, и если скрещивать ангусов и герефордов, иногда выходит чистокровный герефорд, иногда – чистокровный ангус, а иногда – гибрид. В данном случае у Лиллиан и Артура, вне всякого сомнения, вышла чистокровная Чик – густые, прямые темные волосы, светло-голубые глаза, белая кожа и пристальный взгляд. Но она хотя бы была здоровая. Близнецам Фрэнка и Энди повезло меньше. Первым появился Ричард, пять фунтов пять унций при рождении, а потом – сюрприз! Врач даже сказал: «А что это у нас здесь?» – Майкл, ровно пять фунтов («Хорошо, что хоть столько, – заметил врач. – Вы, девочка моя, должно быть, ели много мороженого, и правильно делали»). Прошел уже месяц, а близнецы так и оставались в инкубаторе и могли рассчитывать на возвращение домой не раньше чем через неделю. Уолтер не знал, что и думать. Он видел их только раз, во время краткого визита в больницу. Розанна уверяла, что с ними все будет в порядке.

Конечно, подлинным сюрпризом стала Энн Фредерик Лэнгдон, родившаяся четырнадцатого февраля, самая настоящая валентинка. Она была похожа не на Лоис и не на Джо, а на Лиллиан. Точно такой же ребенок, каким была Лиллиан – как говорила Розанна, на ней будто написано «ангелочек».

– Лоис в детстве очень любила Лиллиан, – заметил Джо.

– Знаешь, – сказал Уолтер, – давным-давно, когда мой отец разводил лошадей, он, бывало, выводил из амбара свою самую красивую одногодку и водил ее кругами вокруг каждой кобылы, с которой только что спарился жеребец, просто чтобы дать кобыле представление о том, кого ей нужно родить.

Теперь мисс Энн было два месяца, и она глядела вокруг с живым интересом. Говорят, что от внуков всегда куда больше удовольствия, чем от собственных детей, и это правда. Джо сам менял ребенку подгузники – Уолтер такого никогда не делал, но от Джо это было вполне ожидаемо.

Уолтер обошел амбар и шелковицу, но снова вернулся. Ух, чертово растение процветало. Листья пробивались по обе стороны колючек, выросших на том месте, где в прошлом году он все подрезал. Листья были самого ярко-зеленого цвета в мире, может, даже во вселенной – плотные, блестящие, пышные, защищенные колючками. Каждый год Джо, как и сам Уолтер когда-то, говорил, что выдернет эту живую изгородь, но никогда этого не делал – корни небось разрослись повсюду, так просто не выдернешь. Всегда находилась какая-то причина отложить это. Уолтер дотронулся до одной из колючек. Хоть он и привык к шелковице, колючки по-прежнему выглядели угрожающе.

Джо был у себя в амбаре позади большого дома, когда пришла Розанна. Она была одета в халат поверх ночной рубашки и резиновые сапоги. Волосы заплетены в седую растрепанную косу, глаза широко раскрыты. Не сказав ни слова, она подошла и схватила его за руку. Он бросил ключ, который держал в руках, и пошел за ней.

– Мама! – сказал он. – Мама! Что случилось?

Но она не ответила, и тогда он все понял. Единственное, чего он не понял, это почему она ведет его не в дом, а к амбару, потом вокруг него. За шелковицей, спиной к изгороди, на боку лежал папа в комбинезоне, скрестив руки на груди.

– Не знаю, почему он ушел, – сказала Розанна. – Я спала. Он просто ушел. Он просто ушел.

Джо постоял секунду на месте, а потом они оба встали на колени, и ему не пришло в голову ничего, кроме как положить ладонь на лоб Уолтеру. Кожа была холодной. Мама сказала:

– Я обыскала весь амбар, а потом пришла сюда, и вон на том