программу соглашательского мира. Это он совершенно ясно и отчетливо высказал в своих первых же больших речах, не возбудив этим ни малейшего отклика в странах Антанты.

Он называл себя «соглашательским канцлером». Я же полагал, что время для соглашения тогда еще не настало. Нам нужен был канцлер, который всецело бы жил задачами, предъявленными войной к его высокому посту, который бы действовал энергично и решительно и пояснял бы народу угрожающие ему опасности. Но это все противоречило природе графа фон Гертлинга. Он был искусен в обращении с партиями рейхстага, но все-таки уступал им даже в тех случаях, когда последние расходились с требованиями военных властей. Принять должность графа фон Гертлинга побудили честные стремления, но время требовало более сильной личности. Нагрузка работой была ему не по силам при его преклонном возрасте и дряхлости. Должен ли я был вновь указать на это его величеству? Но кто же мог быть назначен канцлером, после того как император дважды высказался против кандидатуры графа фон Бюлова и адмирала фон Тирпица? Откуда явится человек, который станет у образовавшейся бреши и будет ее защищать, который объединит и поведет народ принудительным могуществом выставленных им целей?

Многие обращались ко мне с предложением выставить мою кандидатуру на должность канцлера. Но эта идея была ошибочна, несмотря на лежавшие в ее основе добрые намерения. Работа, с которой я и так должен был справляться, была огромной; чтобы вести мировую войну, мне надо было владеть всем ее механизмом. Это одно уже требовало необычайной работоспособности, и наряду с ней возложить на себя еще руководство с таким трудом работающим правительством, которое предъявляло еще большие требования ко всей человеческой личности, было совершенно немыслимым. Ллойд Джордж и Клемансо могли быть диктаторами, но они не занимались детальными вопросами войны. Германии необходим был диктатор, который пребывал бы в Берлине, а не в ставке. Такой диктатор должен был быть способен вполне охватить и понять условия, сложившиеся на родине, и, вероятно, Берлин последовал бы за ним. Я не мог взять на себя эту задачу; это стало ясно мне в пережитой мною внутренней борьбе. Меня останавливал не страх перед ответственностью, но ясное понимание того, что сил одного человека не может хватить, чтобы руководить одновременно народом на родине и войсками на фронте в мировую войну народов. Особенно имея в виду те затруднения и трения, которые встретят меня как явного представителя милитаризма. Обстоятельства складывались весьма отлично от предыдущих войн. Аналогии, которые мне тогда приводились, ни в коем случае не отвечали условиям времени и обстоятельств. Фридрих Великий был монархом и обладал авторитетом, базировавшимся на милости Божьей, за Наполеоном, по крайней мере в начале его блестящей карьеры, стояла вся Франция. Во всяком случае, было бесспорно, что власть должна быть сосредоточена в одних руках.

Мне не оставалось ничего другого, как наряду с моими большими задачами на фронте продолжать вести борьбу с правительством, чтобы получить то, что требовалось армии для того, чтобы одержать последнюю и окончательную победу. Я сознавал трудность задачи, но надеялся, что развал России сделает возможным счастливое ее разрешение. В этом заключалось различие с положением, создавшимся в июне 1917 года, когда вышел в отставку первый канцлер, начавший войну.

IX

Помимо вопроса о мире, в политическом отношении на первое место выдвигался австро-польский вопрос. Графу Чернину удалось склонить на свою сторону сначала его величество, а затем и имперского канцлера и статс-секретаря фон Кюльмана. Как только имперский канцлер граф Гертлинг вступил в исполнение своих обязанностей, в Берлине был созван для обсуждения австро-польского вопроса коронный совет, на который были вызваны генерал-фельдмаршал и я. Граф фон Гертлинг и статс-секретарь фон Кюльман были баварскими подданными, вице-канцлер фон Пайер – вюртембержец. Интересы прусских восточных провинций были им чужды, и они стали на точку зрения австро-польского решения; остальные министры и статс-секретари в основных чертах к ним присоединились. Генерал-фельдмаршал и я серьезно возражали против такого разрешения вопроса. Руководящим основанием для нашего отрицательного голосования являлись военные соображения. Обстановка, как она сложилась теперь, дает подтверждение моей мысли, хотя и иное в сравнении с проводимыми мною тогда соображениями.

Но большинство оказалось не на стороне генерал-фельдмаршала и меня. Император приказал нам обдумать, какие военные предпосылки сделали бы для нас приемлемым австро-польское решение.

Мы искали соответствующего этому указанию исхода. Он намечался единственно в расширении аннексируемой оборонительной полосы на всю прусскую границу.

После указаний, данных в августе для области Главнокомандующего на Востоке, события в Курляндии развивались благоприятно, но в Литве приняли нежелательное направление.

В сентябре майору фон Гослеру удалось, согласно постановлению Главнокомандующего на Востоке, образовать в Митаве земский совет (ландсрат). Он мог опереться на имевшую старые исторические корни конституционную жизнь Курляндии. Дворянство довольно единодушно пошло за ним. Дворянство звало латышей также принять участие в образовании ландсрата. Последние согласились. Те, кто видел спасение страны лишь в ниспровержении всего существующего строя, не удовлетворились данными латышам правами. Правда, эти права были не велики, но оставались все возможности к их постепенному дальнейшему развитию; главное, что было достигнуто, это приобщение латышей к конституционной работе. В Митаве состоялось торжественное открытие ландсрата, который составил всеподданнейший адрес, в котором просил его величество взять на себя защиту Курляндии и принять титул герцога Курляндского. Имперское правительство пошло навстречу, хотя воздержалось от занятия по отношению к Курляндии определенной позиции.

В Литве все резче выступали на первой план неясные стремления местной демократии. В Вильно ландсрат был преобразован из совещательного совета. Но он показал себя неработоспособным, и политическая жизнь зашла в тупик.

Перед своим уходом имперский канцлер доктор Михаэлис объехал Литву и Курляндию, и я ожидал, что за этим на востоке последуют большие изменения. По его вызову я должен был в первых числах ноября прибыть в Берлин. Его неожиданная отставка нарушила все мои планы.

В начале ноября я поехал в Берлин. Намеченное заседание по вопросу об области Главнокомандующего на Востоке состоялось 4 ноября под председательством только что вступившего в должность имперского канцлера графа фон Гертлинга. На этом заседании я предполагал установить отношения Курляндии и Литвы к Германии и обеспечить согласие на составленные мною с прежним имперским канцлером проекты. Одновременно я хотел укрепить положение начальника административного управления востока, который должен был являться в стране единственным авторитетом, в деятельность коего не должны