1944 г. Наумов выразил радость по поводу прибытия со сложного задания командира одного из подчиненных ему отрядов: «Хорошо, что прибыл Гаврилюк, я его люблю за ум трезвого и ненавижу пьяного (слишком много пьет и при этом глупо орет). Вчера вечером пришлось выгнать его из-за стола после того, как он за 10 мин[ут] по прибытию из Олевска опьянел и начал стучать кулаком по столу. Больше умных ребят (среди командиров отрядов соединения М. Наумова. — А. Г.) нет и не было»[1245].

Согласно воспоминаниям ветерана Льва Додика, командир его взвода, входившего в отряд им. Кармелюка кавалерийской партизанской бригады им. Ленина, Забаштанский перед застольем произносил фразу: «Прощай, разум, завтра встретимся»[1246].

Показав пьянство на основании документов самих партизан, для многомерности картины можно привести хотя бы несколько банде-ровских документов, описывающих пристрастие красных к зеленому змею.

В сообщении националистов с территории Галиции в феврале 1944 г. фиксировалась лояльность партизан советской системе: «20.02.44 г. в г. Вужгородке (вероятно, Вышгородок, Ланивицкий р-н Тернопольской области. — А. Г.) заквартировала группа красных партизан 600 до 800 человек. При входе в квартиры в первую очередь спрашивали, есть ли бандеровцы, а потом требовали водки. Водку пьют стаканами (за здоровье Сталина)»[1247].

В аналогичном донесении с территории Волыни, напротив, отмечались даже проявления антисоветских настроений среди красных партизан. Возможно, документ «приукрашивал» врагов бандеровцев, но, учитывая показанные выше масштабы и формы потребления партизанами алкоголя, несложно предположить, что последние могли в состоянии сильнейшего опьянения говорить вообще что угодно: «В Головной были случаи, что пьяные красные кричали за столом: “Смерть Гитлеру, Смерть Сталину!” Говорили, что такая война может для них продолжаться еще 10 лет (чтобы можно было им грабить и гулять)»[1248].

В другом случае бандеровский подпольщик акцентировал внимание на невиданном разгуле пьянства среди партизан. Поскольку действие происходило на Тернопольщине в марте 1944 г., то, вероятно, в данном случае описывалось соединение им. 24-й годовщины РККА: «Во время пьянки 80 % пьет водку до беспамятства, остальные 20 % — умеренно… Общее их поведение более, чем дикое. Во время попойки валяются в болоте, ложатся спать на дворе в соломе и [потом] догоняют свои отряды»[1249].

В конце мая — начале апреля на Львовщине, согласно сведениям националистического подполья, пьянство в проходящем партизанском отряде было неразрывно связано с разбоем: «Входя в хаты, сразу же спрашивали водки. Водка бандитов несколько усмиряет, и обычно в той хате, где их угостят водкой, уже так не грабят, только забирают те вещи, которые им понравятся. Больше всего нравятся им часы, и их внимательно ищут. У кого нет водки, забирают все, что только попадет им в руки, даже те вещи, которые им ни для чего не нужны»[1250].

Возможно, внимание, проявленное в исследовании к вопросу пристрастия партизан к алкоголю, может показаться излишним. Однако попойки были не только занятием, вредным для здоровья партизан, их личным делом. Пьянство способствовало бандитизму партизан, т. е. отягощало судьбу живших под оккупацией мирных жителей. Помимо этого, распитие крепких спиртных напитков негативно сказывалось на успешности ведения боевых действий советскими коммандос.

Во-первых, портились отношения с мирным населением. Приведем один пример из этого ряда. Север Ровенской области, банде-ровское донесение о противнике: «Штаб [одной из групп отряда] им. Котовского находится в селе Велюги. Отряд его состоит из приблизительно 50 мужчин, из этого же села. Командир — местный, а политрук — парашютист… Эта группа сильно грабит население, поэтому люди ее сильно ненавидят, как грабителей и пьяниц»[1251]. Ясно, что в такой враждебной среде оперировать партизанам было нелегко.

Представляется, что и на качество агентурной разведки коммунистов пьянство оказывало непосредственное воздействие. Сообщение националистического подполья в конце 1943 г. охарактеризовало ситуацию в юго-западных районах БССР, где из-за важности лежащих там железнодорожных путей и наличия лесов и болот одновременно оперировали партизаны УШПД, БШПД, РУ ГШ КА и НКГБ СССР: «Красные морально разложены, пьют, бесчинствуют, бьют и убивают даже своих сексотов»[1252]. Очевидно, такая потеря агентуры не могла не отразиться на качестве добываемой развединформации и снижала возможности новых вербовок.

И на эффекте от боевых действий красных пьянство сказывалось отрицательно. Раиса Боярчук, жительница расположенного на севере Ровенской области села Старая Рафаловка вспоминает, что партизаны разведывательной бригады Антона Бринского свою карательнобоевую операцию провели в нетрезвом состоянии: «Такими они мне и запомнились, те петровцы: на конях, пьяные, всегда готовые беспощадно убивать “врагов и предателей народа” и грабить “во имя победы над фашизмом”»[1253]. В тот раз маленькая группа бандеровской самообороны не смогла отбиться от численно превосходящих партизан, но ясно, что пьяному противнику легче противодействовать, нежели чем собранным и внимательным бойцам.

Конечно, последствия пьянства осознавали Строкач и Хрущев, поскольку до них постоянно доходила соответствующая информация, описывающая «пьяные провалы» операций.

В частности, уполномоченный ЦК КП(б)У Яков Мельник описал бой нескольких отрядов УШПД на севере Сумской области: «Первая наша операция на Марчихину Буду 30.10.42 г. вначале прошла успешно, мы разогнали гарнизон полиции до 100 чел., некоторых убили, после чего утром стали заготавливать продовольствие. Было приказано командирам отрядов держать вокруг села заставы и выделить часть бойцов для хоззаготовок. Однако командиры отрядов настолько распустили бойцов, что они все перепились, а бойцы Червонного отряда (в то время командиром был тов. Лукашев, ныне 2-й секретарь обкома КП(б)У) были сняты командиром тов. Лукашевым из застав и направлены обозом в Лошенку. Когда в 12 часов мадьяры повели на нас наступление, то оказалось, что левый фланг, где расположился Червонный отряд, был открыт, и нам всем пришлось отступить с боем»[1254]. Через две недели история повторилась: «7-го ноября мы отрядами вышли по Червонному району в села Пустогород, Фо-тевиж, Вочевск и др. Возвращаясь с операции, Куманек, Гнибеда и др. командиры, будучи в пьяном состоянии, бросили отряды на произвол и уехали в Хинель. Мне с Наумовым пришлось собирать по полю разрозненные группы, построить и направить по маршруту. Прибыв в Хинель, на другой день я сделал замечание, довольно в вежливой форме, тов. Гнибеда на то, что он бросил отряд и не привел его к месту дислокации. Видимо, это замечание стало не по нутру Гнибеде и самому Куманьку. А как потом мне стало известно, они обсуждали этот вопрос за распитием спирта»[1255].