...А мальчик вышел из боковой аллеи на главную, ведущую от аэровокзала, и зашагал навстречу друзьям. Улыбался чуть виновато...

Они не поверили...

Поверили...

Бросились к Максиму!

Отец и мама Владика, которые тоже были среди провожавших, переглянулись.

— Негодный мальчишка, — жалобно сказала мама.

— Боюсь, что теперь это надолго. Придется объясняться с его родителями, — подвел итог капитан Ставридкин.

А ребята... Когда первая радость прошла и они выпустили Максима из объятий, Владик весело спросил Гошу:

— Скажи, это твоя- проделка?

— Скорее уж вот их... — Гоша кивнул на Женю и Шурика. — Дело в их счастливом билете... Ну, немножко и я помог... А главное Максим сделал сам. Он... это самое... очень хотел...

Ну и что дальше? Пожалуй, нужна какая-то заключительная сцена. Оптимистичная и символическая. Такая, например. Все герои этой истории (за исключением мамы Владика, которая по телефону убеждает родителей Максима, что «ничего особенного, поживет с годик у нас...») идут на «Кречете» к выходу из бухты, в открытое море. Ветер почти встречный, курс крутой бейдевинд, яхта взбегает на волну. Просвеченная солнцем пена с гребешков летит на палубу. Юные представители отважного экипажа стоят на носовой палубе (на баке!) и, отплевываясь от пены, голосят песню — при этом Владик дирижирует зайцем Андрюшкой, а Джонни очками.

Песня, конечно, та самая:

Кот, кстати, тоже здесь присутствует. Черный, вполне пиратского вида. Месяц назад он в самом деле был драным и бродячим (правда, с хвостом), и его подобрал дядюшка Юферс. И кот стал жить на кухне дядюшкиной таверны «Долбленая тыква», которая за несколько дней обрела прежнюю шумную известность. Кот по имени Ботончито (сокращенно Ботик) не был домоседом и не упускал случая отправиться в плавание на «Кречете». Он подружился с пуделем Чапой и зайцем Андрюшкой.

И сейчас Ботончито и Чапа сидят у носовых релингов, фыркают от прилетающей пены, но не уходят с палубы.

...Вот и вся история. Теперь самое время приниматься ругать автора. Хотя нет, прочтите еще послесловие.

Тот, кто набрался мужества прочитать это сочинение (и кто читал другие книги автора), поймет: здесь смешались две вещи: роман «Портфель капитана Румба» и повесть «Возвращение клипера «Кречет». Но смешались они очень перепуганно, с изменением сюжета, появлением новых героев и событий. Мальчика Гвоздика из «Портфеля» нет совсем, его всюду заменяет Владик из «Клипера». С корабельным гномом Гошей не случается таких несчастий, как в повести. Зато случается множество приключений, о которых раньше читатели не ведали...

«А зачем все это? — могут спросить те же читатели. — Стоило ли городить такие хитросплетения и перестраивать то, что уже есть?»

Если спросят, автор готов ответить: «Я не виноват... То есть виноват, но не очень...»

Дело было так. В начале 2003 года стали вестись в «соответствующих кругах» разговоры, что надо возрождать детское телевидение и детский кинематограф. Ну, разговоры у нас все любят. Говорить — это ведь не то что дело делать. Когда у автора начинал трезвонить телефон: «Не напишете ли для нас сценарий?» — автор отвечал, что охотно напишет, если только это предложение всерьез. «Разумеется, всерьез! — восклицали на том конце провода. — Вы же знаете, что есть самые высокие указания о том, что детям нужны новые фильмы! Мы завтра вам перезвоним, чтобы уточнить все детали!» И... разумеется, больше не звонили. Видимо, считали, что «обратившись с предложением», сделали для ребят-кинозрителей больше чем достаточно...

Однако некоторые продюсеры и режиссеры шли дальше. Однажды к автору приехала из Москвы целая группа специалистов. Они сказали, что хотят получить сценарий приключенческого телесериала для детей. Срочно! А чтобы автор не слишком ломал голову, даже предложили наметки будущих серий. «По мотивам» историй о капитане Румбе и гноме Гоше.

«Да что там общего-то?!» — изумился автор.

«Море и приключения, которые так любят ребята», — ответствовали киноспециалисты.

Человек слаб. Автор почесал в затылке и согласился, тем более что дело это при некотором размышлении показалось интересным. Да и работы было всего-то на месяц-полтора («Нас отчаянно поджимают сроки!»).

«Чем черт не шутит!» — подумал автор.

Потом стало ясно, что все не так просто, как представлялось вначале. Приехавшие специалисты были люди очень славные и, безусловно, энтузиасты своего дела, и они искренне хотели, чтобы сериал «дошел до зрителя». Но они, как паутиной, были опутаны разными требованиями и ограничениями. Оказалось, что необходимо соблюдать условия, которые «требуют от детских сериалов коммерческие телеканалы». И я как сценарист, тоже должен был их соблюдать. Следовало писать таким образом:

а) чтобы каждая серия была рассчитана ровно на сорок пять минут показа (около тридцати страниц текста);

б) чтобы в каждой происходило «остросюжетное событие»;

в) чтобы в сериале было «несколько ложных находок клада и разочарований»;

г) чтобы канвой общего сюжета служило плавание на яхте (потому что большой парусник для съемок — это очень дорого), перемежаемое пестрыми сценами в приморских городах;

д) чтобы героями были обязательно два мальчика и девочка одиннадцати-двенадцати лет и при этом по ходу действия девочка должна несколько раз награждать мальчишек поцелуями;

е) чтобы девочка была занята поисками отца, которого взяли в заложники отрицательные герои;

ж) чтобы так или иначе была задета тема безнадзорных детей: «Это сейчас актуально!»;

з) чтобы непременно были включены в действие сцены подводного плавания;

и) чтобы корабельный гном Гоша в обязательном порядке бродил с пожилой интеллигентной дамой по таинственным подземным коридорам (зачем — автор совершенно не мог понять);

к) чтобы джинн Кукунда появился лишь в последней или предпоследней серии («Это усилит динамику!»);

л) чтобы среди героев присутствовал симпатичный пудель, который своим целебным языком исцелял раны мореходов. (Автор имел неосторожность рассказать о знакомом псе Чапе с яхты «Фиолент», и специалисты потребовали: «Включите его обязательно!»);

м) чтобы мальчики (два главных героя) сначала конфликтовали, а потом подружились;

н) чтобы в действии принимал участие тряпичный заяц («Ах какой симпатичный!») вроде зайца Митьки, который много лет живет у автора и описан им в нескольких книгах;