лежать в актовом зале, порубленная на куски, лишь нескольким удалось в суматохе вырваться и убежать дальше в подземный лабиринт.

Тем не менее, Ян, неудовлетворённый исходом битвы, приказал нашим разойтись по коридорам и «зачистить» их от беглецов. Чистокровные, повинуясь его команде, разделились на несколько групп и направились в разные стороны. Отряд охотников последовал их примеру, один только я не торопился уходить и остался в актовом зале.

– Стелла, не жди меня, я тебя догоню.

Она посмотрела мне в глаза с сомнением, но спорить не стала. Облегчённо вздохнув, я пропустил её вперед, а сам, сжав в руке пистолет, решил в одиночестве отправиться на поиски Эмиля. Хотелось бы, знаете ли, поговорить с ним с глазу на глаз. Без свидетелей.

Внезапно краем глаза я заметил, что в одном из углов актового зала мелькнула какая‑то тёмная тень. Интересно, кто это. Вряд ли наши – с чего бы им прятаться. Может быть, кого‑то из искусственных не добили? Или сам Эмиль по‑хитрому спрятался тут?..

Прогуливаясь по центральному проходу между креслами, я осматривался по сторонам и прислушивался. Потом вспрыгнул на сцену, прошёл на середину, с высоты оглядывая зал. Тихо и, будто бы, пусто. Только повсюду – на креслах, между рядами и у стен – лежали безжизненные тела уничтоженных вампиров.

– Эй! – крикнул я в тишину. – Кто бы ты ни был, выходи!

Ответа не последовало. Подождав несколько секунд, я опустил пистолет и сделал пару шагов к краю сцены. Может быть, здесь на самом деле никого нет, и мне это просто показалось?..

И вдруг моё левое бедро пронзила жуткая, ошеломительная боль. Вскрикнув, я рухнул на правое колено. В ноге торчал длинный метательный нож, а вокруг раны расползалось, с каждой секундой увеличиваясь, влажное красное пятно. Это до чего острым он должен быть, чтобы так легко проходить сквозь тело? Наверняка какой‑то хитрый сплав серебра для придания феноменальной твердости и остроты режущей кромке… От боли и шока мысли неслись в голове как бешеные, растягивая время и превращая секунды в минуты. Опираясь на здоровое колено, я вскинул оружие и провёл стволом слева направо, пытаясь обнаружить метателя. В тот же момент новый нож вонзился в моё правое плечо. Резкая боль разлилась по руке, я снова вскрикнул и выронил пистолет. Да что же это такое! Инстинктивно я попытался остановить кровь, прижав к плечу левую руку, и тут увидел, что рукоятки‑то у ножей не обычные, а явно ручной работы, и все покрыты странными письменами, похожими на старославянский… постойте! Старославянский?

Заставив себя оторвать взгляд от своих ран, я поднял голову, и увидел, что мой мучитель почти преодолел разделявшее нас расстояние. Довольно шустро он пробежал от противоположного конца зала до сцены и поднялся на неё, чтобы оказаться рядом со мной.

Что же, довольно неплохой спринт для вашего возраста, отец Арсений. Да и с ножичками вы управляетесь на удивление ловко для научного сотрудника.

Всё это я, конечно, только подумал, а сказать ничего не успел – или не сумел. Только таращился на возвышавшуюся надо мной фигуру в чёрной сутане. Первый раз я увидел старика в боевом облачении. Его тело перехватывали крест‑накрест несколько кожаных ремней, украшенных надписями на старославянском, на которых висели здоровенные, отливающие серебром ножи.

– Давно не виделись, Арсений Павлович, – выдавил я из себя, пытаясь справиться с болью.

Вместо ответа он со всей силы пнул меня ногой в грудь – так, что я со стоном опрокинулся на спину. Кажется, он сейчас совсем не в адеквате. Надо что‑то делать. Я схватился левой рукой за рукоятку ножа, попытавшись вырвать его из своего плеча и использовать как оружие. Разгадав мой манёвр, Арсений быстро склонился надо мной, упершись коленом в мою грудь, схватил за запястье и прижал мою руку к полу, не давая выполнить задуманное. Потом он выхватил ещё один нож и, шумно выдохнув, со всего размаху проткнул мою ладонь, пришпиливая её к деревянному полу. Теперь я уже не просто застонал, а заорал в голос.

С тех пор как я стал вампиром, мне довольно регулярно приходилось иметь дело с болью, и казалось, что, сотню раз умерев за последние пару месяцев, я привык ко всему. Теперь же, пронзённый в трёх местах серебряными лезвиями, и глядя на то, как Арсений прижимает к полу мою вторую руку, намереваясь «распять» и её тоже, я почувствовал, как меня охватывает ужас. Я ведь впервые столкнулся с таким количеством серебра, а что если кристалл на этот раз не сможет отогнать боль и заживить столько ран? С глухим хрустом нож проткнул насквозь мою вторую кисть.

Отец Арсений встал и, нисколько не смущаясь, пинком отбросил в сторону мой пистолет. Вытер пот со лба и только тогда заговорил:

– Вот так, Гришенька, вот так. Лежи теперь смирно. Как же это ты так, а? Как же это мы так? – он сокрушённо причмокнул губами, усиленно поглаживая бороду. – Я ведь с самого начала, Гриша, подозревал, что что‑то с тобой не в порядке. И недоглядел… а оно вот ведь как обернулось. И Миша, Миша‑то тоже хорош… пожалел серебряной пули. А ты, Гриша… зачем?.. Ведь я же видел, парень‑то ты неплохой, добрый. Зачем же ты им продался? Что они тебе пообещали? Здоровье, богатство, вечную жизнь? Я угадал? Ты повёлся на сказки о бессмертии?..

Я чувствовал, как струится кровь по ладоням, как намокает одежда вокруг ноги и плеча. Боль пульсировала, наполняя моё тело. Опьянённый ею, я не мог ничего ответить. Да и нужны ли ему были мои ответы? Кажется, отче говорил сам с собой.

– Ты не понимаешь, Гриша. Тебе только кажется, что ты ещё жив. Это не так… Живо теперь только твоё тело! Твоё тело, движимое нечистой вампирской энергией. А душа твоя, душа твоя, Гришенька давно уже в аду! – кажется, поп снова впал