дела пошли совсем плохо. Он бредил, все время повторял одно и то же.

— Что именно?

— Вы это отчасти слышали. Все время говорил о запахе — о гниющих цветах. Спать перестал, днем и ночью галдел. Жаловался на боли. Говорил, что у него все тело болит. После вашего отъезда все стало еще хуже. Тюремный доктор давал ему лекарства, но, похоже, ему ничего не помогало. Диагноз так и не удалось поставить. А в последние двадцать четыре часа он вообще слетел с катушек. Бредил без конца, стонал, плакал. Я договаривался о его переводе в тюремную больницу, но тут сообщили о его смерти.

Д’Агоста набрал в грудь побольше воздуха и долго, медленно выпускал его.

— Вскрытие назначено на сегодня, на вторую половину дня. Я пришлю вам отчет, когда будет готов. Чем еще я могу вам помочь?

— Если что-то возникнет, я вам позвоню. — И с запозданием: — Спасибо.

— Мне жаль, что я принес плохие новости. — Шпандау отключился.

Д’Агоста откинулся на спинку стула. При этом его взгляд медленно, неохотно скользнул по кипе бумаг на столе, которые нужно было копировать для Слейда.

Здорово. Ну просто лучше не бывает.

38

«Хайлакс», гудя, несся по узким улочкам фавелы, словно слон сквозь заросли камыша. У лотошников не оставалось выбора — только отступать подальше от дороги; пешеходы и велосипедисты либо сворачивали в сторону, либо прятались за дверями. Боковые зеркала заднего вида не раз царапали стенки домов то с одной, то с другой стороны. Похитители Пендергаста молчали и постоянно держали его под прицелом своих винтовок. Машина все время поднималась, решительно петляя по серпантинам, за окнами мелькали сооружения, стоявшие вдоль дороги, как многоцветные грибы.

Наконец они остановились у небольшого огороженного участка на самом верху фавелы. Еще один вооруженный человек откатил самопальные решетчатые ворота, и «хайлакс» проехал на маленькую парковочную площадку. Все четверо вышли из пикапа. Один из них показал винтовкой, что Пендергаст тоже должен выйти.

Агент подчинился. Выйдя, он заморгал от яркого света. Казавшееся бесконечным пространство развалюх и трущобных сооружений простиралось до самого подножия холма, за которым начинались более упорядоченные улицы самого Рио, а дальше виднелась сверкающая лазурь залива Гуанабара.

За ограждением располагались три здания, отличающиеся от остальных сооружений фавелы только тем, что находились в лучшем состоянии. Несколько больших рваных дыр в центральном здании были заделаны цементом и закрашены. Во дворе стоял тарахтящий генератор. По верху проходило не меньше десятка проводов разного цвета, зафиксированных в разных точках крыши. Двое парней показали, что Пендергаст должен войти в центральное здание.

Внутри было темно, прохладно и аскетично. Стволами своих полуавтоматических винтовок парни показали ему на выложенный плиткой коридор с двумя лестничными пролетами, которые вели в большое помещение, наверняка кабинет. Подобно остальной части дома, кабинет не имел никаких украшений, почти как монашеская келья. Из мебели здесь был только стол из какой-то неопределенной древесины, по бокам которого стояли еще два охранника с полуавтоматическими винтовками, и несколько жестких стульев. На одном из стенных шлакобетонных блоков висело распятие, а напротив него — телевизор с большим жидко-кристаллическим экраном. Шла трансляция футбольного матча, но звук был выключен.

За столом сидел человек лет тридцати, темнокожий, с непокорными курчавыми волосами и трехдневной щетиной на щеках. Он был в шортах, майке и обычных гавайских сандалиях. На шее у него висела толстая платиновая цепочка, на запястье — золотой «Ролекс». Несмотря на относительную молодость и неформальную одежду, он излучал уверенность и властность. Человек взглянул на вошедшего Пендергаста сверкающими черными глазами. Он надолго приложился к горлышку стоявшей на столе бутылки богемского пива. Потом что-то сказал похитителям Пендергаста на португальском. Один из них обшарил Пендергаста, извлек паспорт и бумажник, положил их на стол.

Человек посмотрел на эти предметы, но даже и не подумал открыть.

— Pasporte. — Он нахмурился. — Só isso? Это все?

— Sim.

Пендергаста еще раз обыскали, на сей раз тщательнее. Были обнаружены оставшиеся реалы и тоже положены на стол. Когда они закончили, Пендергаст подбородком указал на подшитую полу пиджака.

Они проверили там и нащупали сложенную хрустящую бумажку. Один из них с проклятием раскрыл выкидной нож, вскрыл шов и извлек оттуда фотографию. Это была фотография Альбана после смерти, слегка отретушированная, чтобы он выглядел как живой. Они развернули ее и положили на стол рядом с бумажником и паспортом.

Когда человек увидел фотографию, скучающее выражение на его лице сменилось крайним удивлением. Он схватил фотографию и уставился на нее.

— Meu filho, — повторил Пендергаст.

Человек посмотрел на него, потом на фотографию, снова пристально вгляделся в Пендергаста. Только теперь он проявил интерес к другим предметам — взял сначала паспорт, затем бумажник и внимательно изучил их. Наконец он повернулся к одному из охранников:

— Guarda a porta. Niguen pode entrar[498].

Охранник подошел к двери кабинета, закрыл ее и встал перед ней, держа оружие наготове.

Человек за столом снова посмотрел на Пендергаста.

— Ну, — сказал он на отличном английском, хотя и не без акцента. — Вы — тот человек, который бесстрашно входит в Cidade dos Anjos, одетый как гробовщик, с пистолетом, бродит тут и спрашивает всех про своего сына.

Пендергаст не ответил. Он просто стоял перед столом, чуть покачиваясь.

— Я удивлен, что вы еще живы. Заявиться сюда было настоящим безумием, и, наверно, поэтому все решили, что вы безобидны. А теперь… — он постучал пальцем по фотографии, — я понимаю, что вы вовсе не безобидны.

Человек взял паспорт и фотографию и встал. За пояс его шортов был засунут большой пистолет. Человек обошел стол и остановился перед Пендергастом.

— Вы неважно выглядите, cada[499], — сказал он, видимо обратив внимание на бледность Пендергаста и капельки пота на его висках. Он снова взглянул на паспорт и фотографию. — Сходство тем не менее поразительное, — сказал он скорее себе, чем кому-то другому.

Минута прошла в молчании.

— Когда вы видели сына в последний раз? — спросил он.

— Две недели назад, — ответил Пендергаст.

— Где?

— На пороге моего дома. Мертвым.

Лицо молодого человека исказилось от потрясения или боли, а может, и того и другого. Прошла целая минута, прежде чем он заговорил снова.

— И зачем вы здесь?

Пауза.

— Чтобы выяснить, кто его убил.

Человек кивнул. Такой мотив был ему понятен.

— И поэтому вы приходите в нашу фавелу и спрашиваете всех про него?

Пендергаст провел рукой по глазам. Действие лекарства заканчивалось, боль возвращалась.

— Да, мне нужно… знать, что он здесь делал.

В комнате воцарилось молчание. Наконец человек вздохнул.

— Caralho, — прошептал