Она замолчала и закусила губу.

– То что? – спросил я.

– В общем… попросту говоря, мне кажется, что ты начинаешь спиваться.

Это заявление застало меня врасплох. Я был почти готов услышать от нее упреки в том, что от меня мало помощи в финансовых делах, или что-нибудь насчет толпы преследующих меня дам. Но мне даже в голову не приходило, что она может ополчиться на какие-то мои привычки.

– Я… я даже не знаю, что сказать, Банни. Я, конечно, выпиваю. Но ведь все немного выпивают время от времени.

– Немного?

Она отделилась от подоконника, пересекла комнату и присела на край моей кровати.

– Знаешь, Скив, в последнее время я тебя вижу каждый раз с кубком вина в руке. Вместо того чтобы сказать «Привет!», ты предлагаешь сразу выпить.

Теперь я действительно был смущен. Когда она впервые произнесла слово «спиваться», я подумал, что она зря паникует. Но чем больше она говорила, тем больше мне начинало казаться, что она, возможно, права.

– Это просто гостеприимство! – промямлил я, оттягивая время, чтобы собраться с мыслями.

– Нет, когда ты к этому приступаешь с самого утра, это уже не гостеприимство! – резко отозвалась она. – И уж тем более это не гостеприимство, когда ты сам себе наливаешь вне зависимости от того, пьет ли с тобой твой гость.

– Ааз, между прочим, пьет, – возразил я, чувствуя, что начинаю оправдываться. – Он говорит, что вода в большинстве измерений небезопасна.

– Здесь твое родное измерение, Скив. У тебя должна быть привычка к местной воде. Кроме того, Ааз – изверг. У него весь обмен веществ устроен иначе, чем у тебя. Он может благополучно переварить выпивку.

– А я, значит, не могу. Ты это хочешь сказать?

Ощущение предельного страдания, с которым я проснулся, постепенно начинало перерастать в раздражение и озлобленность.

– Поправь меня, если я не права, – снова начала Банни. – Как я слышала, во время недавнего путешествия на Извр ты ввязался в драку. Так? И произошло это после того, как ты напился?

– Ну, вообще-то… да. Но мне и прежде приходилось драться.

– Насколько мне известно, если бы джинн Кальвин тебя не протрезвил, из этой драки ты бы живым не вышел. Ведь так?

Тут она попала в точку. Ситуация там действительно была пакостная. Я не мог отрицать, что мои шансы пережить эту потасовку сильно бы упали, если бы чары Кальвина не вернули меня в трезвое состояние.

Я согласно кивнул.

– Теперь возьмем прошлую ночь, – продолжила Банни. – Ты серьезно хотел произвести на кого-то хорошее впечатление. Нарядился в свои самые стильные вещи, истратил, должно быть, кучу денег, и что в результате? Судя по всему, ты упился до беспамятства. Ты не можешь даже вспомнить, что там было, и уж тем более ты не помнишь, приятно ли провела время твоя девушка. Это не похоже на тебя… во всяком случае, на того тебя, каким бы ты хотел остаться в людской памяти.

Я уже чувствовал себя хуже некуда, и не только из-за последствий ночного загула. Я всегда считал выпивку невинным развлечением… или, в последнее время, способом снять напряжение от терзавших меня проблем. Мне никогда не приходило в голову, как это может выглядеть со стороны. Теперь, когда я об этом задумался, картина получалась не слишком приятная. Правда, мне как-то не хотелось признаваться в этом Банни.

– Насчет прошлой ночи я твердо помню только то, что мне постоянно кто-то ставил выпивку, – оправдывался я. – Это как-то застало меня врасплох, а отказываться я считал невежливым.

– Даже если в обществе ты действительно вынужден принимать приглашение выпить, то кто тебе сказал, что ты обязан при этом пить спиртное? Всегда можно выпить соку или чего-нибудь безалкогольного.

Я внезапно почувствовал себя очень усталым. Похмелье и все эти новые размышления, обрушившиеся на меня, исчерпали тот скромный запас энергии, который был у меня при пробуждении.

– Банни, – сказал я, – я не могу и не буду сейчас с тобой спорить. Ты подняла интересные вопросы, и я благодарен тебе за то, что ты привлекла к ним мое внимание. Теперь дай мне время все это обдумать, ладно? Сейчас мне хочется только свернуться клубочком и на время умереть.

Банни, к чести ее, не стала продолжать свою агитацию, а, наоборот, сделалась чрезвычайно заботливой.

– Ты прости меня, Скив, – сказала она, положив ладонь на мою руку. – Я вообще-то не собиралась наскакивать на тебя, когда ты еще не просох. Я могу что-нибудь для тебя сделать? Может, холодное полотенце на лоб?

Эта мысль показалась мне прекрасной.

– Если можно, хорошо бы. Пожалуйста.

Она соскочила с кровати и направилась к умывальному столику, а я тем временем попытался занять более удобное положение.

Переложив подушки, я взглянул в ее сторону, удивляясь, что она до сих пор не идет. Банни стояла столбом, уставившись на стену.

– Банни, там что-то не так? – спросил я.

– Похоже, я была не права, – каким-то странным тоном откликнулась она, по-прежнему глядя на стену.

– Как это?

– Я тут сказала, что у твоей девушки могло остаться плохое впечатление от вашего свидания… Похоже, мне бы лучше было помолчать на этот счет.

– А что?

– Я так понимаю, что ты этого еще не видел.

Она показала на стену над умывальным столиком. Я скосил глаза и попытался сфокусировать свой все еще затуманенный взор на указанном ею месте.

На стене имелось послание, написанное ярко-красной губной помадой.

Скив!

Прости, но я не хотела тебя будить.

Ночь была просто волшебная. Ты столь же хорош, как и твоя репутация. Сообщи мне, когда захочешь повторить.

Кассандра

Я обнаружил, что самодовольно ухмыляюсь, читая все это.

– Выходит, она не очень рассердилась, что я выпил. А, Банни?

Ответа не последовало.

– Банни?

Я наконец оторвал взгляд от послания на стене и огляделся. Поднос стоял на месте, но Банни уже не было. Принимая во внимание открытую дверь, вполне логично было предположить, что она ушла, не сказав ни слова.

Все мое самодовольство разом пропало.

Если бы работники и администрация лучше контактировали между собой, увольнения случались бы гораздо реже.

Дж. Оффа

– Привет, Лютик! Как поживаешь, старина?

Боевой единорог поднял голову, некоторое время пристально смотрел на меня, а потом вернулся к кормушке и снова захрумкал.

– Эй, старина, – повторил я. – Ты что, меня не узнаешь?

Единорог продолжал есть, не обращая на меня ни малейшего внимания.