услышала бы, — его прекрасный голос.

Я отняла маску от лица и прошептала: «Привет, дорогой», а затем приложила маску обратно.

— Господи, бл*ть, Фэй, детка, — прошептал он в ответ. — Ты в порядке?

Убрав маску, я сказала:

— У телефона, что мне оставили, чтобы попрощаться, есть только минута…

— Я знаю, где ты, дорогая. Я уже в пути. Все в пути. У тебя есть время. Мы скоро будем.

Я убрала маску и сказала:

— Кислород почти кончился.

— Что?

— Я в красной зоне.

— У тебя больше часа.

— Я в красной зоне.

— Фэй, скоро кто-нибудь приедет.

— Хорошо.

— Скоро.

— Я люблю тебя, Чейз.

— Скоро, Фэй.

— Ладно, я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, и кто-нибудь скоро…

Телефон умер.

Прижав маску к лицу, я вдохнула.

Я ждала.

И дышала.

Ждала еще, пока дышала.

До тех пор, пока в баллоне не осталось ничего, чем можно было бы дышать.

Мой рот ничего не втянул.

Мои глаза закрылись.

Элла Мэй пела мне на ухо.

* * * * *

— Просто, бл*ть, копайте! — услышала я сквозь сон крики.

Мои ресницы затрепетали, и я втянула воздух.

Но его не было.

Скрежет.

Стук.

Мои глаза закрылись.

Стук.

Громкий-громкий стук.

Треск дерева.

Внутрь ворвался воздух, мое тело задвигалось без моего ведома, и я подалась к слабому ветерку, втягивая его.

Снова стук, скрежет, звуки чего-то бьющего о дерево, пронзительный треск, когда его отрывали. Я почувствовала, как на меня сыпется земля и куски дерева, внутрь струится воздух, и я втягиваю его вместе с землей и задыхаюсь.

Затем я услышала громкий удар и голос Чейза:

— Иисусе, бл*ть, бл*ть, бл*ть.

Громкий треск ломающегося дерева, затем кто-то подцепил меня под мышки и вытащил.

На.

Воздух.

Чистый воздух.

И его было много.

И никакой земли.

Я втянула его.

— Передайте ее мне, — услышала я рокот и стала переходить по рукам, мои глаза то открывались, то закрывались, рот втягивал воздух. — Она у меня. Помогите ему, — приказал тот же голос.

Меня передвинули, потом подтолкнули и вокруг меня сомкнулись другие руки, знакомые руки, а потом я рухнула на колени Чейза, он крепко обнял меня, окутывая своим телом в кокон, а другой рукой убирал волосы с моего лица.

— Ты дышишь, детка? Фэй, детка, ты дышишь?

Я посмотрела ему в лицо и увидела невыносимую агонию.

Так что дала ему то, что нужно, чтобы избавить его от нее.

— Да.

Прежде чем я успела увидеть, как боль уходит, он прижал мое лицо к своей шее, и хриплым, срывающимся голосом пробормотал:

— Бл*ть, бл*ть, бл*ть.

Выглянув из-за его плеча, я увидела Тая, Тейта, Вуда, Дика, Твайлу, Баббу, Дека и мужа Нины, Максвелла, грязными, чумазыми, с комками земли на руках и груди.

Они откапывали меня руками.

Я уткнулась лицом в шею Чейза и прошептала:

— Тебе нужно купить лопату, милый.

Его тело сжалось вокруг меня.

Затем он уткнулся лицом мне в шею и расхохотался.

* * * * *

Полулежа-полусидя на диване Чейза я глядела в заднее окно.

На террасе, освещенной уличным фонарем, стояла красивая, стройная брюнетка, ругающаяся с преступно красивым итальяно-американцем. Там же стояли в высшей степени красивый чернокожий мужчина с кудрявыми волосами и еще один мужчина, несколько неряшливого вида, в очках а-ля Бадди Холли и футболке с надписью «Да здравствует Кхалиси, выпускайте драконов!», которую я оценила по достоинству.

— Я говорила тебе однажды, и скажу в тысячный раз, Рен, что я делаю со своей жизнью, тебя не касается! Держись от меня подальше! — крикнула она.

Она.

Серенити.

Моя Серенити.

Или Элли Найтингейл — женщина, которую я встретила полтора часа назад. Женщина, обнявшая меня с большим облегчением и сказавшая, что живет в Денвере. Женщина, которая беззастенчиво совала свой нос в убийства и беспорядки Карнэла, и, к счастью, не прекратила этого делать, когда я попросила ее об этом.

Женщина, которая спасла мне жизнь.

К счастью, за ее спиной стояли крутой парень, представленный мне как Дариус Такер (чернокожий парень), и компьютерный гений, который, по признанию Элли, выполнил всю работу по поиску информации, сидя за клавиатурой, представленный мне как Броуди (фанат «Игры престолов»).

Также в ее самопровозглашенном задании спасти мой зад за ней последовал, — но только для того, чтобы развернуть ее обратно, — мужчина, которого мне не представили и который с первой секунды прибытия наехал на Элли. Из ее криков на него, я узнала, что его зовут Рен.

Классное имя.

Горячий парень.

И он, казалось, серьезно разозлился на нее, но именно так Чейз разозлился на меня, узнав о моей безумной и глупой затее. То есть он разозлился, потому что очень беспокоился о том, что она может пострадать.

И, похоже, Элли не понимала этого.

Еще я увидела, что Элли «Серенити» Найтингейл во многом не похожа на меня, и дело не только в том, что она была стройнее, выше ростом и брюнеткой. Но также и королевой препирательств и дерзости.

Я поняла это, когда Рен закричал в ответ:

— Детка, не отставишь это дерьмо, я прикую тебя к своей гребаной кровати!

На что она с жаром ответила:

— Попробуй, Зано, и я надеру тебе зад!

Чейзу только стоило сказать: «детка», и я бы ответила — «хорошо».

Но не Элли.

Глядя на нее, казалось, Элли никогда в жизни не сдавалась, даже очень сексуальному парню, который угрожал приковать ее к своей кровати, что, учитывая его высокое, смуглое, вспыльчивое итальянское, крутое великолепие, совершенно не представляло угрозы.

Боже, за ней по пятам ходил такой парень, а она пускала слюни на Натана Филлиона? Конечно, Натан Филлион был очень сексуален, но этот парень… потрясающий. И он не жил там, где Натан Филлион, он стоял прямо на террасе Чейза, в футе от Элли, и кричал на нее, потому что беспокоился.

Я почувствовала движение, оторвала взгляд от происходящего, повернула голову и увидела Чейза с мокрыми от душа волосами, в чистых джинсах и свитере, идущего босиком ко мне и глядящего в окно.

Бесконечно сексуальнее, чем итальянский красавчик на задней террасе.

Он сел позади меня и притянул к себе, так что мои бедра оказались между его ногами, при этом не отрывая глаз от окна.

— Все еще спорят? — спросил он.

Я перевела взгляд с красивого профиля Чейза к окну и увидела, как Рен ткнул пальцем в лицо афроамериканца, что, по моему мнению, не очень хорошо, но его, похоже, это мало волновало, и крикнул:

— Тебе ли не знать!

Дариус Такер ухмыльнулся.

Серьезно, он тоже был горячим.

— Ага, —