своим письменам. – Это она? Это про неё ты сейчас думала? Её представляла?

Она показывала то же самое «дерево», лишь обращённое ветвями вниз.

– Что это значит? Хочу знать, немедля! Скажи… ты про все рассказала, но почем-то эту хотела скрыть. Что не так с ней?

Сирин завертела головой и отодвинулась. Дашутка подползла к ней с серпом и взмолилась.

– Расскажи мне! Мне впервые не страшно, что я слышу тебя, пусть ты немая. Ты ведь, как ручей, как источник, тебя пью, в тебе черпаю силу, твоего ума жажду… и, ведь главное… – от радости она облизнула пересохшие губы и сокровенно ей прошептала, – Его рядом нет, Он сюда не приходит. Посмотри, здесь темно, а Он не показывается… так со мною впервые, впервые.

Сирин нарочно старалась не думать про руну, но тем и выдала свои мысли.

– Чернобог? – удивлённо выдохнула Дашутка. – Обратное Миру, свету, добру, разрушение, хаос… обратное Богу? О… это дьявол.

Изнутри кольнул страх, Дашутка тоже отползла подальше от перевёрнутой руны и отбросила серп.

– Вот теперь я узнала Его и в вашей вере. И у вас я нашла Сатану – это Он, это мой Зверь. Я могу написать Его имя, и тогда Он придёт.

Страх, казалось, сгустился со всех сторон. Дарья металась глазами по полутёмным углам. Спины коснулись, Дарья вздрогнула, но это лишь Сирин принялась её успокаивать. Её мысли текли и звучали теперь, как колокольчик, она пыталась мычать перетянутым ремешком с синими перьями горлом.

– Не дьявол? Разрывает оковы, размыкает замкнутый круг, губит тёмное колдовство. Тогда… он помощник тем, кто томится в плену? Ему я должна помолиться… нет, вознести требу, чтобы он освободил меня.

Сирин нахмурилась и начала тереть себе виски. Должно быть не знала, как лучше думать о Чернобоге.

– Он нужен миру также, как свет, другая сторона Всемирья, Чернобог крушит привычное и жизнь предначертанную.

Дашутка задумалась. Не слишком-то это было похоже на Дьявола, желавшего одного зла, но и не слишком разнилось. Внезапно её осенило, да так, что внутри всё похолодело. Она вспомнила кое-что из недавнего прошлого.

– Это его именем ты с меня порчу снимала? Ваш Сатана крушит козни и колдовство, он царствует над колдунами. Это к нему ты обратилась за помощью, когда меня врачевала?

Ворожея опустила глаза. И этого Дарье хватило. В подземном закутке, потрескивая, догорали свечи, сквозняк затрепетал огоньки. Дашутка нарочно проникла в сокровеннейшие мысли Сирин – до конца, без утайки – хоть ученица ведуньи и пыталась скрыть воспоминания о ворожбе.

– Ты ведь не сняла с меня порчу, её нельзя снять совсем, только переложить на другого, – услышала она свой голос будто со стороны. – И болезнь мою ни один живой человек не снесёт. Нет, ты отыскала того, кто был рядом, кто был здоров и силён, и мёртвой водой его окропила. Ты его прокляла, чтобы он мою хворь на себя перенял. Ты порчу с тела на душу мне переложила.

Голос подвёл, жуткий крик и рыдания подступили к горлу, Сирин боязливо прижала палец к губам.

– Отвечай. Отвечай мне! Ты меня погубила? Ты разбудила Его, ты заставила Его гнить во мне заживо. Это ты! Все кошмары, все призраки… из-за тебя!

Сирин порывисто её обняла. В голове её прыгало колокольным трезвоном, но страшен был этот звук для Дашутки. С трудом удавалось читать мысли Сирин – понять и принять их ещё труднее.

– Верно. Всё правильно. Не надо тебя винить, ты ведь жизнь мне спасала, порчу гибельную отвела на другого, кто смог её вынести. Потому Он приходит ко мне?.. Наверное, хочет мне отомстить. И не одной мне, но и всем людям, которые так худо с ним поступили.

Сирин закивала на её плече. Дашутка нащупала у неё за спиной ручку серпа и осторожно приподняла его к затылку Сирин.

– Не печалься, не плачь, ты ведь жизнь мне сохранила. Можно жить и рука об руку с чудищем, без конца, до самого гроба – верно?

За перегородкой послышался шорох. Рука Дарьи застыла. Сирин вырвалась и задула свечу. Сгустился подземный непроницаемый мрак.

– Слышишь чего? – донёсся голос Вольги из-за досок. Рядом зашаркало, будто бы кто-то прислонился к стене и прислушался. Раздался негромкий стук костяшек по дереву.

– Они в надземье пода́лись, а мы здесь нору слухаем. Надоть наверх, там следы сыскать, да в погоню пуститься.

– Да заткнися ты! Трепло, как у старухи, – скрипнул зубами Свирь. – Кричали здеся, да жиром палёным чадит, будто свечку палили.

– С утра ищем, что толку? Ночью в Монастырь, днём по норам. Когда жрать и спать?

– Может под тебя ещё девку сунуть? Одолел плакаться да скулить, аки малая кадя.

– Девку по весне хорошо бы… хоть какую бы изловить, Яр в темноте, поди, не заметит. Вернётся – душу за своё Счастье вытрясет. Может чернуху какую за место этой верёвкой поймам? От этой всё едино разит, как от пропастины!

– Вот потому, что разит, с нею Яр никого не перепутат! Сыскать её надо, никого окромя этой сыскать. Сава верх сторожит, а мы на меженях в норе искать будем. Коли Яра крестианцы сгубили, так для себя искать будем. Себе хоть ворожею бери, мне же в руцы гнилую.

*************

– Зачем