– Пока что я и первого не ел, ведь ты умяла его почти подчистую. Минуту назад я рассказывал Бену, как вы с Сэмом перескочили с Третьего в Девятый. Он как-то в сомнении насчет сегодняшнего Причастия Воды.

– Дюк, – сказала Рут, подчищая с Дюковой тарелки последние крошки, – забирай свой кофе и мотай отседова, я пришлю тебе что-нибудь попитательнее духа святого. А ты, Бен, не беспокойся. – Она встала и направилась к плите. – Майк никогда не ошибается, по своему опыту знаю. Ты наш, иначе тебя бы здесь просто не было. И ты как, остаешься в Гнезде?

– Э-э… Пока не могу. Первая порция готова.

– Выливай на сковородку. Ничего, скоро вернешься, а там, глядишь, и совсем останешься. Дюк верно сказал, мы с Сэмом не перешли в Девятый Круг, а перескочили. Все это было слишком быстро для пожилой, чопорной и благопристойной домашней хозяйки.

– Пожилой?

– А это, Бен, одно из преимуществ дисциплины – очищая душу, она заодно очищает и тело. В этом отношении Христианская наука совершенно права. Ты видел в наших ванных хоть одно лекарство?

– Да вроде нет.

– И не увидишь. По своему положению жрицы я регулярно целуюсь с десятками братьев и ни разу ничем не заразилась – в Гнезде нет даже тривиального насморка. Прежде я непрерывно ныла и скулила, страдала от целого букета «женских недомоганий», была сущим наказанием для окружающих – ну и где это все? Теперь я чувствую себя настоящей женщиной. Я сбросила двадцать фунтов, помолодела на много лет, не имею ни малейших оснований жаловаться на здоровье – и мне нравится быть женщиной. Та унылая особа превратилась в «левантийскую шлюху» – спасибо Дюку за комплимент – и стала гораздо «пронырливее». Прежде я и согнуться-то толком не могла, а теперь провожу уроки, сидя в позе лотоса. Все это произошло как-то неожиданно, – задумчиво продолжила Рут. – Сэм востоковед, его привел сюда чисто профессиональный интерес к марсианскому языку. Я абсолютно не интересовалась ни какими-то там языками, ни Майковой церковью, но зато была болезненно ревнива и потащилась следом, чтобы присматривать за его поведением… Мало-помалу мы достигли Третьего Круга. Сэм схватывал язык очень быстро, я же буквально грызла его зубами – со все той же целью не терять мужа из виду. А потом случилось чудо. Мы оба начали думать по-марсиански, совсем немножко, но начали… Майк это почувствовал и как-то раз задержал нас вечером, после службы… Майк и Джиллиан разделили с нами воду… А затем я увидела в себе самой все то, за что презирала других женщин, и я презирала мужа за то, что он позволяет мне быть такой, ненавидела его за все, что он со мной сделал. Я перемежала английские ругательства с еврейскими и стонала, вконец извела Сэма упреками и жалобами – и не могла дождаться, когда же Майк снова предложит нам разделить воду и взрастить близость… Дальше все было попроще, хотя и нелегко, ведь Майк гнал нас из Круга в Круг с головокружительной скоростью; зная, что мы нуждаемся в помощи, он хотел поскорее довести нас до спасительного Гнезда. К тому времени, когда было назначено Причастие Воды, я все еще не научилась сама, без чьей-либо помощи, управлять собой. Я хотела войти в Гнездо, но не была уверена, что смогу слиться воедино с семью другими людьми. По пути сюда я тряслась от страха и почти уговорила Сэма вернуться домой.

Она стояла у плиты, спокойная и умиротворенная, пухленький ангелочек с большой ложкой в руке.

– Мы вошли во Внутренний Храм и сразу попали в круг ослепительного света, наши мантии исчезли… а все они, в купели, по-марсиански призывали нас прийти и разделить воду жизни, и я подошла к воде, нырнула – и не вынырнула по сию пору… У меня и желания такого не появляется, никогда. Не бойся, Бен, все будет хорошо; окруженный любовью и заботой, ты и язык быстро освоишь, и собой управлять научишься. Сегодня ты прыгнешь не просто в купель, а в мои объятия, в нежные, любящие объятия всех твоих братьев, ликующих, что ты вернулся домой. Отнеси Дюку и скажи, что он свинья – хотя и очаровательная. А это тебе… ничего это не много, все ты съешь как миленький! Теперь поцелуй меня и беги, у Рут еще много дел.

Бен поцеловал Рут, передал по назначению тарелку и послание – и обнаружил на одном из диванов спящую Джилл. Он сел напротив, поставил тарелку на колени и с неожиданным для себя самого аппетитом взялся за еду, параллельно рассматривая Джилл – и сравнивая ее по памяти с Дон. Загар Джилл был чуть потемнее и не носил ни малейших следов купальника, в остальном же и фигуры, и даже лица двух девушек почти не отличались.

Содержимое тарелки убывало, но медленно. Бен вздохнул, поднял голову – и встретился взглядом с Джилл.

– Ты еси Бог, милый, – улыбнулась она. – До чего же соблазнительный запах!

– Вот, сижу и любуюсь. Не хотелось тебя будить. – Он пересел к Джилл и скормил ей кусок яичницы. – Это я сам приготовил, ну разве что с малой помощью Рут.

– Да, я знаю. Очень удачная стряпня. Дюк меня предупредил, чтобы я на кухню не совалась, пока Рут излагает тебе краткий курс молодого бойца. И ты не плачься, что разбудил меня, я же просто так, прилегла на минутку после бессонной ночи.

– Так ты что, всю ночь не спала?

– Ни хоть вот столько. И чувствую себя великолепно, только есть зверски хочется. Это такой тонкий намек.

Бен понял намек и кусок за куском скормил Джилл всю оставшуюся яичницу.

– А сам-то ты успел поспать? – поинтересовалась она, когда тарелка опустела.

– Ну, сколько-то успел.

– А сколько спала Дон? Хоть два-то часа ей досталось?

– Да, и даже больше.

– Тогда она в полном порядке. Для нас два часа – все равно что восемь прежде. Я знала, какая чудесная ночь вам предстоит, но немного опасалась, что Дон не успеет отдохнуть.

– Да, – честно согласился Бен, – ночь была сказочная. Хотя, правду сказать, твоя инициатива несколько меня удивила.

– Ты хочешь сказать – шокировала. Дело в том, Бен, что я знаю тебя как облупленного. Вчера из тебя прямо буграми выпирала ревность. Надеюсь, теперь она прошла – да ведь, милый?

– Пожалуй, да.

– Вот и славно. У меня тоже была восхитительная ночь – ничем не омраченная, я же знала, что ты в хороших руках. В самых лучших руках – лучших, чем мои.

– Нет, Джилл, как ты можешь такое…

– Вот как? Похоже, не все эти шишки рассосались, придется ими заняться. Ничего, сегодня вода все смоет. – Джилл села, потрепала его по щеке и протянула руку к дальнему концу дивана; пачка сигарет словно сама прыгнула ей в ладонь.

– Это что же, – прищурился Бен, хватаясь за возможность сменить тему разговора, – ты тоже научилась этим фокусам?

– Так, по мелочам, – улыбнулась Джилл. – «Я всего лишь яйцо», – говоря словами моего учителя.

– А как ты это сделала?

– Позвала ее – по-марсиански. Сперва ты грокаешь предмет, затем грокаешь, что он должен… Майк! – она помахала рукой. – Иди сюда!