Обеспокоенный Виктор сел. Розетта больше не плакала, но стала суровой и бледной, как мел. В ее глазах он уловил животный страх и хотел даже попросить девушку замолчать.

— У меня есть только два пути, — продолжала Розетта. — Уйти в монастырь или провести остаток своих дней рядом с Анжелиной и Луиджи. Они постоянно повторяют, что я член семьи, что они любят меня как сестру, и я им верю. Но мне будет лучше в монастыре, поскольку тогда я уже не встречу красивого юношу, похожего на вас, который захочет за мной ухаживать и жениться на мне. Я не могу выйти замуж, вот. То, что делают муж и жена, поженившись, внушает мне ужас. Я не смогу это вытерпеть. Из-за моего отца… После смерти мамы он начал пить. Мы жили около Перпиньяна, моя старшая сестра Валентина, мой младший брат Реми и я… О, об этом тяжело говорить! Валентине наш отец сделал двух детей. Она жила в аду, в этом я могу поклясться!

Розетта подробно рассказала о первой встрече с Анжелиной, о том, как молодая женщина пришла в хибару, расположенную недалеко от города, потом о своей жизни в Сен-Годане, в квартале дубильщиков, о грязи, крысах и о страхе, о постоянном страхе.

— Я спаслась, мне удалось ускользнуть от отца и остаться непорочной. Я так дорожила своей невинностью! Я побиралась в Люшоне, где меня встретила Анжелина. Она поселила меня в раю. Я была счастлива и гордилась тем, что выучила алфавит и могла посылать деньги сестре и братьям. Но мне захотелось вновь увидеть Валентину. Она лежала там мертвая… Однако был еще мой отец… Боже мой, какой ужас!

Слабым, дрожащим голосом Розетта продолжила свою исповедь. Когда она говорила о варварском акте, совершенном отцом, у нее стучали зубы. Ошеломленный, оцепеневший от ужаса, Виктор слушал, уставившись на мыски своих туфель.

— Моя нога… Я сломала ее, спрыгнув со стены, там, позади дома. Я хотела умереть. Я хотела, чтобы все это закончилось — стыд, мысли. Мсье кюре сказал, что это не моя вина, что когда-нибудь я обо всем забуду. Но это не так. Я никогда об этом не забуду! Моя юность, моя жизнь — все осквернено. Отец уничтожил мою радость и мою девственность.

Однако Розетта умолчала о последствиях изнасилования. Это должно было оставаться в тайне ради безопасности Анжелины. В любом случае Розетте было бы невыносимо поведать об этой части своей истории, которую она яростно пыталась вычеркнуть из памяти.

— Прошу вас, уходите быстрее, теперь я не могу смотреть вам в глаза. Так будет лучше, уверяю вас. Я не такая, как вы думали.

Розетта сидела, опустив голову. И все же, как ни странно, она чувствовала облегчение. Признавшись во всем, девушка поступила в соответствии со своей натурой, поскольку терпеть не могла врать и лукавить.

— Да, я уйду! — сказал Виктор Пикемаль.

У Розетты защемило сердце. Она была уверена, что он направится прямо к воротам, даже не обернувшись. Она уже страдала оттого, что больше не увидит Виктора, что потеряла интерес к нему. В книгах и в вере она найдет силы, чтобы залечить эту душевную рану. Но тут произошло нечто неожиданное. Сын порядочных родителей встал на колени и взял Розетту за руки.

— Розетта, посмотрите на меня! Вы должны на меня посмотреть! — настаивал Виктор.

Ошарашенная Розетта подчинилась. С широкой улыбкой, горячей, как солнце, Виктор любовался ею. Смущенная Розетта закрыла глаза, потеряв дар речи от изумления. И тут он, чуть приподнявшись, быстро и нежно поцеловал ее в щеку.

— Вы самая справедливая и отважная девушка из всех, кого я знаю, — сказал он, резко вставая. — До свидания, Розетта! Я вернусь!

По дороге в Ансену, в тот же день, в три часа

Бланка шла шагом, порой тревожно фыркая. Огромные деревья, окружавшие их, шум водопадов, ароматы подлеска — все нервировало ее, казалось странным. Чуть раньше из-за гигантских буков на дорогу выскочили кабаны, и кобыла шарахнулась в сторону. Луиджи с трудом удалось успокоить ее. Он даже опасался, что коляска вот-вот опрокинется. С того момента Анжелина старалась ободрить животное, разговаривая с ним, как это часто делала в своих поездках.

— Ну, ну, моя красавица, мы скоро приедем.

— Ты уверена? — спросил Луиджи. — На горизонте я не вижу ни одной крыши.

— Конечно, осталось чуть-чуть. За этим утесом мы свернем направо.

Несмотря на то что он много путешествовал по разным местам, акробату редко доводилось бродить по таким дорогам, зажатым с обеих сторон горами. Окружающий пейзаж очаровывал его. Здесь была представлена вся палитра осенних цветов: от золотисто-желтого до темно-красного, от бледно-зеленой листвы ясеней до рыжих крон величественных дубов. На бурых склонах в изобилии росли скромные осенние цветы, украшавшие величественный декор своими сиреневыми колокольчиками.

— Как ты думаешь, твой дядя получил письмо? — спросил Луиджи. — Неужели почтальон поднимается сюда из Бьера?

— Он ходит напрямик, по более короткой, чем эта дорога, тропинке, идущей через лес, — забавляясь, уточнила Анжелина. — Бедный мсье де Беснак чувствует себя неуютно в столь враждебном окружении!

— Что? Ты смеешься надо мной? — возмутился Луиджи, обхватив Анжелину за талию. — Твой отец предупреждал меня. Он утверждает, что твоя кровь еретички, маленькой мятежницы взыграет, едва ты окажешься рядом со своим знаменитым дядюшкой Жаном Бонзоном.

— Вполне возможно, — сказала Анжелина. — Но катары, от которых мы ведем свой род, были чисты духом. Они рассматривали земной мир как творение дьявола, презирали плотское влечение, что уберегало их от многих грехов.

— Повитуха Лубе, вы разочаровываете своего жениха!

— Не называй меня так!

Анжелина обняла Луиджи за плечи и поцеловала в щеку и в уголок губ. Он остановил кобылу, чтобы подарить ей ответный поцелуй, так ласкова была с ним Анжелина.

— Прости, моя любимая, прости, — шептал Луиджи, ища ее губы. — В этих огромных золотистых лесах ты расцвела особенной красотой. Цвет твоих глаз так похож на цвет колокольчиков. Я люблю тебя безумной любовью, да!

— Я тоже, я очень люблю тебя. Я даже не знала, что можно так любить!

Их губы слились в долгом поцелуе в предвкушении постоянно обновляемой таинственной алхимии, каждый раз властвовавшей над их телами. Оба испытывали одни и те же чувства — удивительное смешение возбуждения, обретенной наконец безопасности, огромного лучезарного счастья.

— Мы проводим последние минуты наедине. Скоро мы приедем к Бонзонам, — вздохнул Луиджи.

Анжелина тихо рассмеялась. Кобыла сама тронулась в путь. Немного погодя, переехав через мост, перекинутый через бурный ручей, они оказались в более суровом месте. Деревья уступили место дроку, кустарникам, зарослям вереска. Солнечные лучи ярко освещали эту более открытую часть горы. Две козы цвета меда испуганно убежали при их приближении.

— Какие они грациозные! — восхитилась Анжелина. — А я тебе говорила, что в тот день, когда я родила Анри, волки набросились на мою ослицу, но та сумела спастись? Чуть позже появился Спаситель. Если бы не он, я всю ночь дрожала бы от страха.