и амбразурами для уменьшения потерь от осколков снарядов и мин, попадающих в помещение. Лестницы внутри здания Муса бы забаррикадировал, какие — то заминировал, а наружные разрушил. Для связи отделений между собой и этажами проделал бы ходы в междуэтажных перекрытиях, изготовил приставные лестницы. В проемах окон оставил узкие бойницы для наблюдения и ведения огня. Для ведения огня из пулеметов устроил амбразуры. При наличии времени и средств стены и межэтажные перекрытия усилил дополнительной кирпичной кладкой или брёвнами, увеличив защитные свойства здания и предохраняя его защитников от огня артиллерии и ударов авиации. Подступы к зданиям и выходы из подземных коммуникаций прикрыл инженерными заграждениями. Для борьбы с пожарами в здании подготовил бы пожинвентарь, деревянные полы засыпал землёй…

Внезапно перед Аллаговым возник Шлыков.

— Нет, — раздражённо сказал он, — это ни здесь.

Несмотря на то, что доступ к нише был открыт и больше не препятствовал поступлению свежего воздуха, Егор умирал. Он больше не мог бороться, не мог продвигаться вперёд, ему едва хватало сил смотреть на свет, не то, чтобы цепляться за жизнь, которая безоговорочно его покидала. К вечеру погода испортилась и температура неожиданно опустилась до шестнадцати градусов. Около полуночи в небе забурлила гроза. Душную темноту изредка разрывали молнии, отблески которых на секунду освещали стены глубокого каменного колодца над головой, а затем ударил ливень. Он яростно барабанили по жестяным крышам и очень быстро превратился в потоп. В спецназе это была любимая погода для самых разных занятий и вообще для жизни. В такие моменты жизнь закипала в отряде с новой силой. Иногда казалось, могло совсем ничего не происходить если бы не снег, дождь, наводнение или сель и другие природные бедствия. Было слышно, как крупные капли стучали по размякшей земле в округе, а бурные потоки воды устремились в низины. Гроза долго не утихала, раскатисто гремел гром, сверкали молнии, будто в небе шёл самый настоящий ожесточённый бой. Егор не мог этого видеть, но ему виделись метущиеся по небу остатки грозовых туч, словно две армии сошлись в дыму на поле брани.

Анжела заявилась во втором часу ночи, когда ливень почти прекратился, только что принявшая душ, завёрнутая в белоснежное банное полотенце.

— Привет, Бамблби! — сказала она с нежностью, которую Егор отмечал в особой интонации, с которой она произносила придуманное ей же самой прозвище.

— Привет, — сказал в ответ Егор.

Он одарил её проницательным взглядом, представляя, какой она была теплой, благоухающей и гладкой там, под полотенцем. Он ведь уже задумывался о сексе с ней за деньги и, с каждой встречей его только сильнее тянуло к этой молодой и свободной в отношениях девице. Сейчас ему казалось, он был готов выложить любые деньги, лишь бы заглянуть туда, куда упирался его взгляд. А затем она наклонилась и поцеловала Егора в губы. Губы Анжелы оказались тёплыми и влажными, язык — шустрым и проворным. Она разорвала жадный поцелуй, загадочно улыбнулась и поцеловала его снова. Ему было тридцать шесть. Ей — едва за двадцать. Он был взрослым мужчиной, она — молоденькой девочкой. Она делала всё медленно и не спеша, а он — словно это происходило сейчас с ним впервые и его лихорадило. В конце концов они разомкнули губы. Глядя в глаза, ощущая горячее дыхание друг друга, она стянула с его плеча рубаху и обнажила исковерканное шрамами рубище, а ниже от низа груди к животу безобразные красновато — коричневые стежки осколочных шрамов, похожие на дождевых червей, расползающихся по телу книзу, к талии. Обычно с этого зрелища на глазах жены наворачивались слёзы бессилия и жалости, и постепенно пропало желание близости. Обычно с этого, но с другими женщинами — врачами и медсёстрами — начинались беседы. Анжела заметив шрамы, не придала им большого внимания. Она поцеловала некоторые из них. И продолжила двигаться, не замирая ни на секунду. Её рука от плеча заскользила вниз по следам красновато — коричневые стежков. Она служила первой древнейшей профессии, видела ещё и не такое. Но Егор остановил её.

— Не надо, если ты…

Анжела улыбнулась и сказала:

— Конечно, это моя работа. Но сейчас я возбуждена не меньше тебя и тоже этого хочу.

Егор дрожащей рукой нащупал узел на полотенце, взялся за него и занавес пал. Он тяжело задышал, как если бы ему вдруг стало не доставать воздуха и осторожно потянул полотенце за свободный край, оно легко подалось и почти сразу спланировало на пол. Анжела всё это время смотрела на него и улыбалась. А затем она снова впилась винным ртом в его губы. После долгого поцелуя она запрокинула голову и села на него верхом, спустившись ниже, так что её голова исчезла из его поля зрения. Ему потребовалось напряжение всех мышц, чтобы приподняться и увидеть её. В эту минуту Анджела изучала характер его ранений внизу. Он откинул голову назад, уставившись в потолок. Егор чувствовал прикосновение её маленькой руки, прикосновение подушечки большого пальца и точное легкое движение указательного. Она что — то нащупала. Её ладони были тёплыми, сухими и мягкими. Она провела ими вниз до талии и, чуть задержавшись на ней, повела ими ещё ниже.

— О, боже, у тебя даже на нём есть шрам! — изумлённо воскликнула она.

Экстренное оперативное вмешательство военного врача — хирурга соединившего ткани позволило сохранить мужской половой орган, но привело к незначительному латеральному искривлению, которое впрочем не мешало Егору жить полной жизнью.

— Так случилось, что без этого было не обойтись, — смущённо ответил Егор, чувствуя прилив горячей крови.

Наконец наступил тот самый момент, когда он ощутил горячее дыхание и тёплые влажные губы внизу живота. Егор сделал глоток воздуха и громко застонал. Он шумно ловил воздух ртом, как если бы раз за разом выныривал с большой глубины. А затем, по — прежнему оставаясь сверху, она сделала это очень осторожно и нежно. Егор ощутил это глубокое беспрепятственное проникновение в неё. Она тоже возбуждённо ловила ртом воздух. Дальше были только медленные и очень чувственные движения. Всё она делала с особой осторожностью и предупредительностью, свойственные первому разу. Она двигалась, её тело дрожало и трепетало. Двигалось, дрожало и трепетало. Затем его охватил пожар, а потом задрожало всё вокруг, будто место, где он находился, оказалось в эпицентре землетрясения. Ему показалось, что сначала затрясся оголовок культи, прижатый упругой ягодицей Анжелы, затем вторая нога затряслась с ещё большей силой. Дальше дрожь, будто электрический ток, передалась в мышцы ягодиц и поясницу, Егор конвульсивно вздрогнул несколько раз, может быть немного больше и