что полк только что пополнен, казаки неопытны в обращении с толпой, могут действовать только оружием и что лошади их не приучены к городу. На чей-то вопрос: почему же казаки не действовали нагайками, полковник ответил, что нагаек в полку нет. Ответ этот удивил всех. Генерал Хабалов приказал отпустить из находящихся в его распоряжении сумм по 50 копеек на казака для заведения нагаек.

Долголетний опыт старых чинов полиции указывал, что нагайка всегда являлась лучшим оружием при рассеянии демонстрации. Она вполне заменяла в России каучуковую белую палку западноевропейской полиции.

Было решено назавтра войскам быть наготове, стать по первому требованию в ТРЕТЬЕ положение, то есть занять соответствующие городские районы. Охрана города оставалась на ответственности градоначальника. Генерал Балк отдал распоряжение занять завтра же все «ответственные пункты» города, мобилизовал всю полицию, усилив ее Казачьим и Кавалерийским запасным полками и Жандармским дивизионом. Речная полиция должна была охранять переходы через Неву. (Все это до ТРЕТЬЕГО положения, с введением которого вся полиция переходит в подчинение ВОЕННЫМ.)

План охраны столицы, а также инструкция совместных действий войск и чинов полиции были выработаны еще в ноябре месяце. Протопопов показывал план государю. Посмотрев, государь заметил: «Если народ устремится по льду через Неву, то никакие наряды его не удержат». Мы увидим, насколько был прав государь…

По окончании заседания все разошлись в спокойном настроении. По словам генерала Балка, при прощании генерал Глобачев «еще раз доложил, что для него совершенно непонятна сегодняшняя демонстрация, и возможно, что завтра ничего не будет».

В этот день, 23 февраля, в Царском Селе, во дворце выяснилось, что у великой княжня Ольги Николаевны и у наследника корь. Зараза была занесена теми двумя кадетиками 1-го Кадетского корпуса, что приходили играть к наследнику. В корпусе была эпидемия кори. Заболела и А. А. Вырубова. Эта болезнь порвала в последующие дни почти всякую связь с внешним миром (неофициальным) дворца, что очень отразилось на правильности информации императрицы.

Царица полностью отдалась больным. Моральное состояние царицы было очень тревожное. Она находила отъезд государя несвоевременным. Она предчувствовала что-то нехорошее. Много молилась. Днем государыня выехала с тремя княжнами прокатиться в сторону Александровки, где расположился батальон Гвардейского экипажа. Встретив офицера Кублицкого, пресимпатичного, всегда жизнерадостного, остановились и поговорили с ним.

О происходивших беспорядках царица не получила никаких официальных сведений. Вечером, повидав у А. А. Вырубовой (на ее половине) Лили Ден, Н. П. Саблина и Н. Н. Родионова, царица получила от них слухи о том, что делалось в Петрограде. На следующее утро в письме государю царица так охарактеризовала их: «Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому, что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разнесли Филиппова[151], и против них вызывали казаков. Все это я узнала неофициально».

В общем, беспорядки совсем не обеспокоили государыню, и она вечером не только беседовала с гостями на половине Вырубовой, но и читала вслух наследнику веселый рассказ — «Дети Елены» Габертона.

24 февраля, в пятницу, движение в Петрограде приняло более революционный характер. Бастовало до 170 000 рабочих. На появившееся в печати успокоительное объявление генерала Хабалова, что хлеба достаточно, никто не обращал внимания. А генерал заявлял:

«Недостатка хлеба в продаже не должно быть. Если же в некоторых лавках хлеба иным не хватило, то потому, что многие, опасаясь недостатка хлеба, покупали его в запас, на сухари.

Ржаная мука имеется в Петрограде в достаточном количестве. Подвоз этой муки идет непрерывно».

Но не в хлебе дело. Это отлично знали те, кто толкал рабочих на улицу. С утра всюду на окраинах шли рабочие митинги. На Выборгской стороне (где большевистский центр) особенно сильно ощущалось возбуждение. Большевики первые объявили забастовку политической. Их поддержали меньшевики и эсеры. Всяческие агитаторы призывали к демонстрации. Выброшены были лозунги: «Долой царское правительство!», «Долой войну!», «Да здравствует Временное правительство и Учредительное собрание!».

Лозунги с быстротою молнии перебрасываются в другие городские районы. Всюду революционное возбуждение. Срывают с работы еще не забастовавших, останавливают трамваи, мальчишки бьют стекла, громят иногда лавки. Всюду слышится: «На Невский, на Невский!»

Около 9 часов с Выборгской стороны к Литейному мосту двигается толпа до 40 000. Поют революционные песни. Отряд полиции, две роты пехоты и две с половиной сотни казаков загораживают путь к мосту и разгоняют толпу, но немного спустя весь мост уже запружен рабочими. Около 11 часов эта толпа опрокидывает полицейский и кавалерийский наряды, заграждающие выход на Литейный проспект, и с криками «ура!» прорывается на Литейный. Пешая полиция бросается на толпу. Часть рабочих рассеивается в боковые улицы, часть поворачивает обратно на мост. Град ледяшек летит в полицию. Несутся ругательства: «Кровопийцы, опричники!» Наряды отжимают толпу на Выборгскую сторону.

Разбежавшиеся с Литейного боковыми улицами по-вчерашнему проникают к Невскому.

На Петроградской стороне около 9 часов по Большому проспекту, направляясь к Троицкому мосту, двигается толпа до 3000 человек. Много учащихся. Поют «Марсельезу». Останавливают трамваи, громят некоторые лавки. Мальчишки бьют стекла.

По Каменноостровскому тоже идет толпа. До 7000 человек подходят около 11 часов к Троицкому мосту. Конная полиция загораживает путь и оттесняет толпу. Из толпы раздаются выстрелы; через некоторое время толпа проникает на мост, перейдя его разными улицами, и устремляется к Невскому.

На Васильевском острове также срывают с заводов рабочих. Около 9 часов толпа до 5000 человек с пением «Вставай, подымайся, рабочий народ» двигается от завода «Сименс и Гальске» к Среднему проспекту. Конная полиция врезается в толпу. Бывший поблизости разъезд казаков с государевыми вензелями на погонах, под командой урядника, не принял никакого участия в рассеянии толпы, несмотря на обращение к уряднику о помощи со стороны чинов полиции. Толпа торжествует: «Казаки за нас».

После 9 часов градоначальник Балк объехал город, и он показался ему настолько спокойным, «что создалась возможность заняться текущими делами», и он приступил к приему просителей.

Однако после одиннадцати к градоначальнику стали поступать со всех сторон тревожные сведения, что через Неву идут в разных местах сплошные вереницы людей. Генерал Хабалов сам протелефонировал, что он видит цепи людей, которые спешат через Неву на Французскую набережную, на углу которой с Литейным его квартира.

С полудня на Литейном, на Знаменской площади, на Невском от Николаевского вокзала и до Полицейского моста по Садовой уже были сплошные массы народа. Движение трамваев прекратилось. Ехавших на извозчиках ссаживали. У Николаевского вокзала и на Лиговке останавливали ломовиков и выворачивали кладь на мостовую. Движение по льду с Выборгской и Петроградской сторон, с Васильевского острова увеличивалось. На Невском и соседних улицах толпы становились плотнее. Наряды пешей полиции потонули в