Хелена покачнулась и поняла, что Патрик о чем-то спросил ее. Она заставила себя взять себя в руки.

– Джеймс в своем кабинете, а Сэм у себя в комнате.

Голос ее прозвучал неожиданно буднично, хотя сердце отчаянно колотилось в груди.

Отступив в сторону, Хелена впустила их в прихожую. Они зашли в кабинет Джеймса и начали разговаривать с ним, а она окликнула сына:

– Сэм! Ты можешь спуститься?

Раздраженное бормотание в ответ – но через пару минут он небрежной походкой спустился по лестнице.

– Приехала полиция, – сказала Хелена, глядя ему в глаза.

Его голубые глаза, оттененные черными линиями, ничего не выражали. Они казались совершенно пустыми. По спине у нее пробежал холодок; ей захотелось протянуть руку, погладить его по щеке и сказать, что все будет хорошо. Сказать, что она рядом. Как и всегда. Но Хелена так и осталась стоять, опустив руки.

– Мы просим вас выйти из дома, – сказала Паула и открыла входную дверь. – Вы не сможете вернуться, пока мы не закончим.

– А… а что случилось?

– Этого мы сейчас не можем сказать.

Хелена почувствовала, как сердечный ритм замедляется.

– Вы можете решить сами, как вам поступить, – сказала Паула. – Если хотите, можете поехать к друзьям или родственникам. Возможно, вам придется долго ждать.

– Я останусь здесь, – сказал Джеймс.

Она не решалась поднять на него глаза. Ее сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Она подтолкнула Сэма, который замер посреди прихожей.

– Пошли на улицу.

Несмотря на жару, воздух освежал, и Хелена несколько раз глубоко вдохнула. Попыталась взять Сэма за руку, но он вырвал ее.

Стоя на участке при ярком солнечном свете, она посмотрела на своего сына – впервые за долгое время. Его лицо казалось бледным на фоне черных волос и черной подводки вокруг глаз. Годы пронеслись так быстро… Куда девался тот малыш с пухленькими ручками и заливистым смехом? Хотя Хелена знала ответ. Она позволила Джеймсу выместить без остатка того мальчика – и того мужчину, которым он мог бы стать. Позволила вложить ему в голову мысль, что он ни на что не годится. Правда заключалась в том, что они стоят тут, потому что им некуда идти. Ни родственников, ни друзей. Только ее мать – но та не желает слышать плохие новости.

Хелена и Сэм. Они жили в своем пузыре.

Из дома донесся возмущенный голос Джеймса. Хелена знала, что должна встревожиться. Ибо одна из тайн, ставших основой их жизни, сейчас будет раскрыта. Она протянула руку, чтобы погладить Сэма по щеке. Тот резко отвернулся, и она снова опустила руку. На секунду увидела Стеллу, повернувшуюся к ней в лесу. Рыжеватые волосы горели как огонь на фоне белой кожи. Потом ее не стало.

Хелена достала телефон. Существовало лишь одно место, куда она могла пойти.

* * *

– Джесси, я уехала!

Несколько секунд Мария стояла под лестницей, но ответа не последовало. Джесси вошла в ту стадию, когда недолгие часы, проведенные ею дома, проходили в своей комнате. Когда Мария просыпалась, дочери обычно уже не было дома. Она не знала, куда та уходит, но Джесси наконец-то стала стройнее. Видимо, этот самый Сэм хорошо на нее влияет…

Мария направилась к двери. Съемки шли все лучше. Она уже почти забыла, что такое – сниматься в хорошем фильме, когда тебя не просто проглатывают, как бутерброд перед телевизором, и забывают, едва начинаются титры в конце.

Она знала, что играет хорошо – просто великолепно. Видела это после каждой сцены по глазам съемочной группы. Отчасти это объяснялось тем, что Мария ощущала своеобразное родство со своей героиней. Ингрид была непростой личностью – сильной и дружелюбной, однако умела быть беспощадно целеустремленной. В ней Мария узнавала себя. Разница заключалась в том, что Ингрид испытала любовь. Она любила и была любима. Когда она умерла, ее оплакивали не только те, кто видел ее на экране, но и близкие, для которых она много значила.

У Марии близких людей не было. Во всяком случае, в таком смысле. Лишь Хелена когда-то проникла ей в душу. Возможно, все сложилось бы иначе, если б в тот день Хелена не положила трубку. Возможно, в ее жизни были бы люди, которые станут горевать о ней, как горевали по Ингрид…

Но какой смысл плакать над тем, чего не вернешь? Некоторые вещи изменить нельзя. Актриса медленно закрыла за собой дверь, чтобы вернуться на съмочную площадку. Джесси справится сама. Самой Марии в этом возрасте не на кого было надеяться.

Дело Стеллы

Хелена дрожала, стоя на ветру на лестнице ратуши. Отрицать это было невозможно. Она боится. Боится так, как бывает, когда поступаешь неправильно – и знаешь об этом. Ярлычок на шее простого платья из H&M щекотал ее, но она оставила его на месте. Благодаря ему ей было на чем сосредоточиться.

Строго говоря, Хелена даже не знала точно, когда все решилось. Или когда она согласилась. Внезапно это стало почти свершившимся фактом. Вечерами Хелена слышала, как ее родители ругаются по этому поводу; слов было не разобрать, только голоса, разговаривающие на повышенных тонах, но она знала, о чем они спорят. О ее браке с Джеймсом.

Папа Карл-Густав убедил ее, что так надо для ее же блага. Он всегда знал, что для нее лучше. Она лишь молча кивнула. Так все всегда и было. Они заботились о ней. Оберегали ее. Хотя она этого не заслуживала. Она знала, что должна быть благодарна, что ей повезло, что она не заслужила их заботы.

Возможно, границы ее мира слегка расширятся, если она сделает, как они говорят. Годы, прошедшие с того страшного дня, Хелена провела словно сидя в клетке. И по этому поводу она никогда не задавала вопросов. Просто все было именно так. После школы она прямиком шла домой; весь ее мир ограничивался домом, а единственными людьми, с которыми она общалась, были папа, мама – и Джеймс.

Он часто уезжал за границу. Воевал в других странах. Или отстреливал негров, как говаривал папа.

Когда Джеймс возвращался в Швецию, то проводил в ее семье почти столько же времени, что и у себя. Странная атмосфера царила в доме во время подобных визитов. У папы и Джеймса был свой особый мир, в который больше никто не допускался. «Мы как братья», – говорил Карл-Густав. До того, когда все произошло. До того, как им пришлось уехать.

Неделю назад позвонила Мария. Хелена сразу узнала ее голос, хотя он изменился, стал взрослее. Ее словно отбросило на много лет назад. На мгновение она снова почувствовала себя тринадцатилетней – когда вся ее жизнь вертелась вокруг Марии.

Но что она могла сказать? Все равно ничего уже не исправишь. Хелена выходит замуж за Джеймса – после того, что случилось, просто нет никакой альтернативы. После всего, что он сделал для нее.

Правда, Джеймс того же возраста, что и папа, но он отлично выглядел, стоя рядом с ней в своей военной форме, и мама так обрадовалась возможности в кои-то веки красиво одеться – хотя даже вечером накануне свадьбы Хелена слышала, как они с папой ссорились.