Элисон подумалось, что ее подруга нынче – везде бывшая, но вслух она этого говорить не стала.

– Твои французские родичи – самое могущественное семейство в стране. Они соберут для тебя армию, если ты попросишь.

– Если я уплыву во Францию, то уже никогда не вернусь в Шотландию. Я знаю это.

– Короче говоря, ты все решила?

– Да. Поеду в Англию.

Этот разговор у них заходил далеко не в первый раз, и Мария неизменно завершала его таким вот образом.

– Елизавета протестантка, – продолжала королева, – но она верит, что помазанный государь – а меня помазали девяти месяцев от роду – правит по божественному установлению. Она не примет узурпатора вроде моего братца Джеймса, ибо для нее чересчур велика опасность столкнуться с тем же у себя дома.

Элисон не имела понятия, насколько уязвимо положение Елизаветы. Та провела на троне уже десять лет, и пока вроде бы никто английский престол не оспаривал. Но, быть может, все государи считают себя уязвимыми.

– Елизавета должна помочь! С ее помощью я верну трон.

– В это веришь ты одна.

Элисон нисколько не грешила против истины: все дворяне, дравшиеся при Лэнгсайде и сопровождавшие королеву-беглянку, горячо возражали против плана отправиться в Англию.

Но Мария, как всегда, приняла решение и не собиралась от него отступать.

– Зато я права. А все остальные ошибаются.

Вот ведь упрямица, подумала Элисон. Она что, не понимает, что отдает себя на заклание?

– Пора. – Мария встала.

Женщины вышли наружу. Джорди и Уилли ждали у церкви, чуть в стороне от компании дворян, прибывших попрощаться, и малочисленной королевской прислуги. Сели на лошадей и двинулись по заросшей травой тропе вдоль ручья, что, весело журча, торил свой путь через аббатство к морю. Затем тропа вывела к зеленеющему по весне редколесью, среди кустарника запестрели дикие цветы, а дальше пошли густые заросли, усыпанные золотисто-желтыми цветками. Весеннее цветение сулило надежду, однако на сердце Элисон лежала тяжесть.

Выехали на широкий галечный берег, где ручей вливался в море.

У кривобокого деревянного причала ждала рыбацкая лодка.

На причале Мария остановилась, обернулась и вполголоса обратилась к Элисон:

– Ты не должна ехать со мной, если не хочешь.

Да, Элисон знала, что может остаться, может развернуться и уйти. Враги Марии не тронут Элисон Маккей, ибо им нет ни малейшего дела до какой-то фрейлины, которая прислуживала свергнутой королеве. И они правы. А в Стерлинге живет дядюшка, который охотно примет Элисон под своим кровом. Она сможет вновь выйти замуж, поскольку еще достаточно молода…

Но свобода вдалеке от Марии Стюарт почему-то казалась наихудшей среди всех возможных свобод. Элисон служила Марии с самого детства. Даже в те унылые, исполненные тоски недели и месяцы на озере Лох-Левен она не желала себе иной доли. Пожалуй, она угодила в тюрьму – в тюрьму любви.

– Ну? – спросила Мария. – Ты со мной?

– Конечно, – ответила Элисон.

Они спустились в лодку.

– Все еще можно уплыть во Францию, – проговорила Элисон.

Мария улыбнулась.

– Ты кое о чем забываешь, – мягко сказала она. – Папа и все государи Европы считают Елизавету незаконнорожденной. Поэтому они уверены, что она заняла английский трон не по праву. – Королева помолчала, глядя на двадцать миль воды, разделявшие две страны. Проследив за ее взглядом, Элисон различала вдалеке, в дымке, покатые зеленые холмы Англии. – А если Елизавета не может править, значит, вместо нее буду править я.

3

– Мария Шотландская прибыла в Карлайл, – доложил Нед Уиллард королеве Елизавете в приемной дворца Уайтхолл.

Королева ожидала от Неда осведомленности в подобных вопросах, и он поставил себе за правило знать все, что может ей понадобиться. Именно поэтому она сделала его сэром[66].

– Мария обосновалась в замке, – продолжал Нед. – Помощник наместника прислал письмо, уточняет, как ему быть.

Город Карлайл находился на северо-западной оконечности Англии, близко к шотландской границе, потому-то там возвышалась могучая крепость.

Елизавета заходила по приемной. Шелк великолепного платья шелестел, вторя ее нетерпеливым шагам.

– И что мне ему ответить, черт подери?

Елизавете исполнилось тридцать четыре. Уже десять лет она правила Англией твердой рукой, отлично разбиралась в европейской политике и умело лавировала в этих чрезвычайно коварных и опасных водах, выбрав в лоцманы сэра Уильяма Сесила. Но она не знала, как поступить с Марией. Королева Шотландии была головоломкой, не имевшей очевидного решения.

– Я не могу допустить, чтобы она разъезжала по стране, сея недовольство мною среди английских католиков. – Елизавета раздраженно топнула ногой. – Они ведь примутся именовать ее законной королевой, и очень скоро нам придется подавлять настоящее восстание.

Сесил словно вспомнил, что когда-то изучал законы.

– Вы не обязаны ее терпеть, ваше величество. Она – иноземная государыня, прибывшая в Англию без вашего соизволения. Это неуважение к вам; при желании можно истолковать ее приезд как вторжение.

– Люди назовут меня жестокосердной, – возразила Елизавета. – Скажут, что я бросила ее на съедение шотландским волкам.

Нед знал, что Елизавета вполне способна на суровые, жестокие решения, когда это ей требовалось. Впрочем, она всегда прислушивалась к тому, что говорит о ней английский народ.

– Мария хочет, чтобы вы отправили английскую армию в Шотландию, – сказал Нед, – и помогли вернуть трон, принадлежащий ей по праву.

– На это нет средств, – ответила Елизавета. Она ненавидела воевать и терпеть не могла опустошать казну. Ни Неда, ни Сесила нисколько не удивили поэтому слова королевы, хотя со стороны такой ответ мог показаться скоропалительным.

– Не получив помощи от вас, – заметил Сесил, – она может обратиться к своим французским родичам. А французская армия в Шотландии нам ни к чему.

– Да уж, упаси боже.

– Аминь. И давайте не будем забывать о том, что эти двое, Мария и Франциск, когда поженились, назвались королем и королевой Франции, Шотландии, Англии и Ирландии. Эта надпись была даже на вензеле на королевской посуде. Я бы сказал, что аппетит у французских родственников Марии поистине непомерный.

– Она как заноза в пятке, – проворчала Елизавета. – Тело Христово, как же мне быть?!

Нед припомнил свою встречу с Марией Стюарт в Сен-Дизье, семь лет назад. Мария выглядела тогда ослепительно – ростом выше Неда, красивая какой-то неземной красотой. Он счел ее смелой, но подверженной прихотям и упрямой, и подумал, что решения, ею принимаемые, могут быть дерзкими и неразумными. Что ж, прибытие Марии в Англию – лишнее доказательство этой неразумности. Еще Неду вспомнилась фрейлина королевы, Элисон Маккей, женщина приблизительно его лет, темноволосая и голубоглазая, уступавшая Марии красотой, но, как казалось тогда, более здравомыслящая. А с ними был и заносчивый придворный, который представился как Пьер Оман де Гиз. Нед невзлюбил его с первого взгляда.