— A-а, вот ты как заговорил! — возмутился Элдин. — Дайте мне небесную яхту, коралловый островок, симпатичную девчонку, и можешь оставить яхту и остров себе!

И на этом разговор закончился. Скиталец, чуть заметно хмурясь, еще некоторое время провожал глазами ковылявший к серому северному горизонту черный корабль. Но больше ничего не говорил…

Де Мариньи догнал «Саван II», когда Латхи уже направилась в сторону Талариона.

— О, Искатель и компания! — фамильярно воскликнула Зура, когда он, Морин и двое авантюристов вышли из Часов Времени на палубу. — Вижу, наше предприятие завершилось полным успехом. — И добавила, посмотрев прямо в глаза Мариньи: — Но ты, похоже, оказался малодушным и не спалил третий черный корабль. Я такой глупости не допустила. — И она, наклонившись над фальшбортом, указала туда, где на склоне вулкана, у самого подножия валялись среди натеков лавы обломки жертв атаки, которую предприняли она и Латхи.

— Не малодушным, Зура, — громыхнул, не задумываясь, Элдин, прежде чем кто-нибудь еще успел открыть рот, — а великодушным. И это была не глупость, а сострадание. Но ты вряд ли поймешь разницу между этими понятиями. Но не забывай все же, что мы не наперсники смерти!

Герон почесал внезапно зазудевший нос, чтобы скрыть улыбку; впрочем, он вполне владел собой и, когда взгляд черных глаз Зуры упал на него, поклонился с серьезным видом. Она недовольно поморщилась, но все же кивнула в ответ, заметив:

— Даже все невредимы. Я-то уже думала, что рогатые успели сожрать вас.

— Наверно, наши шкуры им не по зубам, — ответил Герон. — Тем более что они собирались вовсе не есть нас, а сбросить в жерло вулкана как топливо для машин ужаса Ктулху. И мы, судя по всему, должны поблагодарить вас за то, что вы сказали Искателю, где мы находимся.

— О! — Зура картинно выгнула бровь. — Прибереги свою благодарность для кого-нибудь другого, Герон Снящийся. Нам вовсе ни к чему прикидываться друзьями. Тем более что де Мариньи не оставил мне особого выбора и ввязалась я в это дело совсем не ради вас.

— Зура, — вступил в разговор Элдин, — можете сколько угодно изображать суровость, но давайте смотреть правде в глаза: у вас ведь имеется теплое чувство к Герону с того момента, как впервые увидели его. И даже не пытайтесь отпираться, все равно не получится!

Зура ласково улыбнулась; вернее, так решили бы те, кто плохо ее знал. Но и в ее черных глазах, и, конечно, в ее черном сердце пылали алые огоньки.

— У меня имеется теплое чувство к нему, к тебе и ко всем вам, кто еще жив, — медовым голосом ответила она. Но тут же ее тон стал резче: — Но, точнее говоря, не теплое чувство, а удобное место! Много-много удобных мест: шесть футов глубиной в мягкой земле, рядочек за рядочком, в моих Кладбищенских садах!

При этих словах прямо из души Зуры осклабилась смерть, и все — Морин, Искатель, Герон, Элдин и вся временная команда «Савана II» подалась на шаг назад.

— Что? — рассмеялась Зура. — Сами подумайте: какой был бы мне прок, если бы Гадж бросил вас в машины безумия? И как я могла бы вас использовать, если бы рогатые отъели у вас самые нежные части? А вот такими, какие вы есть — сорвиголовы и тому подобное, — вы рано или поздно попадете ко мне на моих условиях. И если хоть немного повезет, то не слишком изувеченными. А вот тогда, Элдин Скиталец, мы и сможем продолжить нашу беседу о «теплых чувствах»…

«Саван II» поставили на якорь над Кладбищенскими садами — на такой высоте, что вонь была относительно терпимой, — и на некоторое время оставили этот странный корабль с носовой фигурой в виде спрута на попечение воинов Куранеса. Но прежде чем возвращаться в Серанниан, нужно было решить еще одно дело: земли Талариона непосредственно граничили со страной Зурой, так что Часы Времени могли очень быстро преодолеть оставшееся расстояние. А ведь именно где-то там, в пустошах Талариона, «странные мысли», о которых говорил Атал, пали на землю и даже получили ответы!

— Что вам известно о землях, лежащих за Таларионом? — спросил де Мариньи своих новых спутников, когда Часы снова поднялись в воздух и неторопливо двинулись на восток.

— Там болота, из которых вода через водоворот уходит в огромное озеро, лежащее в Великих холодных горах, — ответил Элдин. — Сплошные топи, гнилье, ядовитые поганки и ползучие листы — скорее животные, чем растения. Ужасные места! — Он чуть заметно пожал плечами. — Мы с Героном как-то раз побывали там, и, спасибо большое, возвращаться не тянет.

Морин повернулась к Герону.

— Но неужели в пустошах Талариона нет ничего притягательного, дружественного или хотя бы такого, чтобы радовало глаз? Видите ли — она перешла к рассказу о цели путешествия, — мы ищем кого-то или что-то, в общем, нечто разумное, которое получает мысли из мира яви, возможно, даже из Элизии. Кого-то совершенно неведомого, но говорящего мыслями с кем-то, находящимся очень-очень далеко, в другом мире.

— Значит, говорящий мыслями? — Герон, вскинув бровь, скосил взгляд на Элдина.

— Э-э… не может ли этот неведомый телепат быть этаким большим, зеленым и похожим на кучу дров? — осведомился Скиталец.

Де Мариньи покачал головой.

— Мы не имеем никакого понятия. — Вдруг он нахмурился. — Вы сказали: похож на кучу дров? А вы что, знакомы с кем-то такого рода — в смысле, таким, как вы описали?

— Дело в том, — сказал Герон, — что действительно знакомы! И это еще не все, потому что… — Он вдруг умолк. Де Мариньи успел показать новым товарищам, как пользоваться сканерами Часов, и Герон сказал: — Погодите! Прямо перед нами летит «Хризалида» Латхи. Нельзя ли притормозить возле нее, пока я задам ей два-три вопроса? Не сомневайтесь, это как раз связано с вашим делом.

Де Мариньи остановил Часы в воздухе чуть выше бумажного корабля Латхи, и Герон крикнул:

— Латхи! Это Герон.

— И Элдин, — пропел Скиталец, сверкнув глазами на Герона. — Хорошо вы разделались с этими черными «пиратами» из Ленга!

Латхи, сидевшая под балдахином, была воистину прекрасна — по крайней мере ее видимая часть. Лениво повернув голову к висевшим чуть поодаль Часам Времени, она сказала:

— Герон, это действительно ты, тот самый, кто усыпил меня прекрасными песнями в гнезде-Таларионе? И ты, Элдин, который ухитрился сжечь Таларион дотла, пока этот сладкоголосый негодяй пел? В таком случае оставайтесь там, где вы есть, и не вздумайте сойти на «Хризалиду». Я ничего не забыла и не простила. Если мы и оказались вдруг союзниками… это было и прошло. Что касается вас, то насчет вас у моих люмитов есть четкие приказы. Теперь во всех землях Талариона вы нарушители границ и злоумышленники. Убирайтесь отсюда!

— Погоди, Латхи, не торопись, — прорычал Элдин. — И не нужно изображать нас совсем уж злодеями. Поверь, у нас самих нет особого желания задерживаться в Таларионе. Но сначала скажи: как поживает Дерево?

— Дерево? Великое Дерево? Что я могу о нем знать, об этом шляющемся лесе? Моим люмитам запрещено даже приближаться к нему! Оно запустило под новое гнездо-Таларион свои корни, держит в них огнива с огромными кремнями и чиркает ими, если я пытаюсь похитить у него хотя бы листик! Увы! — Она тяжело вздохнула. — Ведь это самые сладкие, самые мясистые листья во всем мире снов… — Тут ее голос сделался резким. — И ведь это ты, Скиталец, во всем виноват, ведь кто, как не ты, первым научил его этой… этой пиротехнике?