Наконец, из деревни раздаются 2–3 коротких удара в барум – это знак, что пища готова.

Последовательность кушаний определенная. Прежде всего собираются все тамо и несколько, но отнюдь не все, маласси и окружают приготовляющего кеу и его аппарат. Рядом очищают на небольшом пространстве землю от травы и сухих листьев, и один из присутствующих делает нижним концом своего копья несколько неглубоких ямок в земле. Каждый, кто пьет кеу, имеет для этого напитка особую чашку, которую хранит в гуне.

Это – скорлупа маленького кокосового ореха, покрытая с наружной стороны орнаментом и окрашенная в черный цвет. Внутренняя поверхность чашки покрыта зеленовато-серым налетом. Это – результат обычая, не допускающего мытья и чистки чашек для кеу. Чашки ставят в ямки, сделанные копьем в земле, и из большой чаши разливают по ним густую серо-зеленую жидкость.

Перед тем, как пить кеу, сидящие кругом папуасы плюют, кашляют и чистят различными способами рот. Сперва подают чашку самому старому тамо, потом – остальным, по очереди, устанавливаемой в зависимости от почета, каким каждый пользуется в своей деревне или у своих соседей.

Напиток кеу очень горек; это показывают уже разнообразные гримасы, которые делают папуасы, когда его пьют. Большинство пьющих кеу встает и, осторожно держа в руке свои полные до краев чашки, отходит к краю площадки, где, отвернувшись от остальных и сдвинув свои мали немного в сторону, опорожняет чашки и одновременно мочится. Этот обычай особенно строго соблюдается стариками. Теперь все общество занято пищей, переложенной в это время из горшков в табиры. Утолив голод, принимаются за тертый кокосовый орех – мунки-ля.

В обычае предлагать друг другу самые вкусные куски. Так, напр., очень ценимая свинина раздается только маленькими порциями (туши должно хватить на две-три деревни), потому гости предлагают один другому кусочки мяса, чтобы выразить этим свою особенную дружбу. Если свинья особенно мала, то мясо ее получают только тамо; в этом случае свинина запрещается всем маласси – она для них табу, и молодые люди ни за что не возьмут ее ни кусочка.

Они убеждены, что если нарушат это запрещение, то заболеют или с ними случится какое-нибудь несчастье. Для них оказываются запрещенными в этом случае даже овощи, сваренные в одном горшке со свининой, подобно тому, как все сваренное или поедаемое на месте пира запрещено женщинам и детям в деревне. В заключение празднеств жуют бетель и курят.

Выше я забыл упомянуть о табаке и пинанге, хотя оба обычая – жевать пинанг и курить табак – очень распространены на берегу Маклая. Арековая пальма не растет обильно на берегу; кроме архипелага Довольных людей и некоторых горных деревень, она редко где встречается. Процедура жевания пинанга следующая: разжевав пинанг, туземцы берут отточенной костью, хранимой в бамбуковой коробке или в сосуде из тыквы (калебасе), немного извести и кладут ее в рот, снимая зубами с кости, после чего жуют листья «сири»[209].

Хотя табак (туземное название «казь») здесь хорошо растет и разводится в большом количестве по всему берегу, тем не менее папуасы очень любили и высоко ценили привезенный мною прессованный американский табак. Почти при каждом празднестве я дарил им табак. После еды его разрывали на листочки, сушили над огнем, разделяли на мелкие кусочки и делали сигаретки, завертывая табак в зеленые листья, также высушенные на огне. Часто также употребляли этот табак в смеси с туземным. При курении папуасы глотают дым и выпускают его через нос. Одна сигаретка обходит кругом целый ряд курильщиков.

Завзятые любители музыки продолжают и после еды свои упражнения, тогда как другие, нетвердо держащиеся на ногах от кеу или отягченные слишком обильной пищей, ложатся и скоро засыпают. Другие, также осовевшие, хотят все-таки бодрствовать, что им стоит большого труда, так как их веки то и дело смежаются.

Против этого папуасы изобрели, однако, одно средство, обыкновенно помогающее. Сонливый любитель кеу обращается к приятелю, который предпринимает следующую операцию: травкой он раздражает роговицу и конъюнктиву до тех пор, пока глаза сони не наполняются слезами. Операция повторяется несколько раз, после чего, по уверению папуасов, сонливость проходит. Операция считается очень приятной, но помогает ли она всегда – это другой вопрос.

Случается, что туземцы не довольствуются одним пиром и посредством новых приношений или совместной рыбной ловли добывают провизию для нового пира. При ай главное – еда; чтобы отделаться от надоедливых женщин и детей, которые бы потребовали тоже свою долю, и чтобы есть и тут без стеснений, мужчины употребляют для этого музыкальные инструменты в виде устрашающего средства, а женщины привыкли верить в их дурное действие.

Приглашают мужчин из соседних деревень, чтобы с их стороны получить подобные приглашения при следующем случае. На память о прожитом ай в буамбрамре прячут нижнюю челюсть каждой зарезанной свиньи или собаки. Я нашел в некоторых буамбрамрах несколько дюжин таких воспоминаний.

В ноябре и декабре, когда папуасам приходится по условиям сезона меньше работать на плантациях, устраивается другой ряд праздников. Одни, доступные также только мужчинам, называются «ай-мун»; другие, устраиваемые в деревне, на которых разрешается присутствовать женщинам и детям, носят название «сель-мун».

На ай-мун имеют место своеобразные маскарады. Приносятся на место праздника свежеокрашенные айдоганы[210], которые играют при маскарадах выдающуюся роль. Ай-мун продолжается несколько дней, причем мужчины бывают особенно возбуждены. Днем и ночью, безразлично, чередуются маскарады, еда, музыка и т. д. То играет выдающуюся роль ай-мун, то сель-мун.

Бывают также кочевки ай из одной деревни в другую; при этом между наступающим аем и мужчинами, участвующими в сель-муне, дело доходит до мнимой борьбы. Меня так заинтересовали эти празднества, что однажды я почти не спал три дня и две ночи, чтобы присутствовать на одном из них в качестве зрителя. Однако рамки настоящих заметок не позволяют мне дать описание всего виденного.[211]