Спокойствие жизни среди обширного поля многосторонних исследований составляло самую привлекательную сторону пребывания на Новой Гвинее. Спокойствие это, благотворно действующее на характер, неоценимо, так как деятельность мозга, не развлекаясь различными мелочами, имеет возможность сосредоточиться на некоторых избранных задачах. Дни здесь кажутся мне слишком короткими, так как мне почти что никогда не удается окончить к вечеру все то, что я предполагал утром сделать в течение дня.

Сплю я здесь обыкновенно от 9, редко от 10 часов вечера до 5 утра; на сиесту (от часу до двух пополудни) полагается еще час. К этим восьми или девяти часам прибавляю на еду три раза в день около часа с половиной, на разговоры с туземцами и слугами уходит еще один час. На работу, таким образом, мне остается около 12 часов в день. Это распределение дня и занятий совершенно нарушается во время экскурсий.

Во время моего второго пребывания на берегу Маклая мне не приходилось терять времени на заботы о ежедневной жизни. Мои трое слуг вполне освобождали меня от этих докучных занятий; благодаря ружью и уменью обращаться с ним моего слуги из Пелау мой стол не имел недостатка в здоровой и свежей провизии. Кроме охоты, Мебли занимался также и рыбною ловлею.

Он сплел себе для этого корзину из бамбука, такую, какую употребляют его земляки на о-вах Пелау. Корзины эти называются там «пубами». Я приобрел для него туземную пирогу, и Мебли разъезжал вдоль берега, опуская в воду свой пуб там, где надеялся найти рыбу, и редко случалось, чтобы он вынул его пустым.

Кроме птиц и рыбы, у меня почти всегда были под рукою свиньи, домашние и дикие. Прибавив ко всему этому привезенные с собою рис, бобы, бисквиты, кофе, чай, шоколад и даже вино, очень порядочное бордо и шампанское, и пользуясь при этом услугами весьма порядочного повара Сале, я могу положительно сказать, что мой стол был достаточно разнообразен и, во всяком случае, здоров.

Случалось иногда даже такое embarras de richesses в этом отношении, что я даже имел возможность быть разборчивым и совершенно устранить свинину из моего стола. К тому же, я не желал заставлять моего повара-магометанина касаться до нечистого по его религии животного.

Мои отношения с туземцами. Несмотря на наилучшие отношения наши, я мог пользоваться только случаем. Чтобы видеть что-нибудь, я должен был «случайно» заставать туземцев. Достаточно было предупредить, что приду, или приказать, чтобы позвали меня, когда случится то-то и то-то, чтобы это повлияло на всю процедуру.

По опыту я пришел к выводу, что лучше всего относиться к обычаям туземцев с полным равнодушием, и только таким образом мне удается видеть кое-что из их интимной жизни, не искаженное скрытничанием и ложным стыдом. Несмотря на это утомительное движение в 1/4 и 1/5 шага вперед, я продолжаю этот путь, подстерегая, под видом безразличия, туземцев, и нередко даже хитростью добывая частички материала к их этнологии, поставив себе за правило верить только своим глазам.

Эту главную часть моих наблюдений я тем более не должен был упустить из виду, что именно она скорее всего изменяется и исчезает, как только белый человек появляется между первобытными племенами.

Во время моих пребываний на этом берегу я старался как можно меньше вмешиваться в дела туземцев, чтобы не изменять их обыкновения или обычаи. Мое внимание я употребил только на уменьшение войн, что во многих случаях мне удалось.

Некоторые обычаи туземцев Поли– и Микронезии представляют особенный этнологический интерес, своим распространением и сходством подтверждая тождество племен и отделяя их от жителей Меланезии, у которых эти обычаи не встречаются или еще не известны.

Между этими характеристичными обычаями употребление напитка кавы было до сих пор очень распространено на островах Полинезии и на островах Микронезии.[212] Меланезийцы, казалось, не знали употребления этого опьяняющего питья,[213] которое приготовляется из корня одного перечного растения (Piper methysticum).

Корень разжевывается или разбивается между камнями и, разбавленный водой, дает горький опьяняющий настой. Совершенно подобное питье приготовляется почти одинаковым образом папуасами Новой Гвинеи. Растение (также из перечных)[214] и напиток папуасы Астролябии называют «кеу», или «кау», название, также очень напоминающее полинезийское название «кава».

Во время пиршеств этих папуасов, при которых я часто присутствовал, постоянно видел способы приготовления и употребления этого напитка и наблюдал последствия, которые он производит. Папуасы приготовляют его следующим образом. Листья, стебель и корень небольшого куста, который старательно разводится около хижин и на плантациях, жуется не только взрослыми папуасами, участниками пиршества, но и мальчиками, которым еще напиток запрещен и которые вместе с женщинами не имеют доступа к пирующему собранию.

Один из взрослых раздает небольшие порции листьев, стебля и корня кеу и смотрит, чтобы все исправно жевали и не расходовали бы выплевыванием драгоценную массу. Если корень велик и жёсток, то его разбивают сперва между камнями. Темно-зеленую, очень горькую массу папуасы часто вынимают изо рта, кладут на ладонь и осторожно скатывают из нее шар величиною иногда с куриное яйцо (отверстие рта папуасов замечательно велико), потом кладут ее снова в рот или передают другому продолжать жевание.

Когда масса достаточно мягка, каждый из жевавших, вынув ее изо рта, скатывает снова в шар и подает папуасу, раздававшему порции, а этот уже приготовил для дальнейшей процедуры две большие выскобленные скорлупы кокосового ореха. Верхняя скорлупа, пробуравленная посередине, исполняет роль воронки, ставится на отверстие другой, представляющей резервуар. Дно воронки выстлано мягкою тонкою травою, заменяющею фильтр.