— Понятно, — задумчиво сказал Ренделл. — Ну хорошо, а посетители? Бывают ли у профессора какие-нибудь посетители кроме его двух дочерей?

— Дочери, внуки по праздникам, и еще — на его день рождения — была их экономка.

— И никого со стороны?

— А больше никому и не разрешено, — сообщил доктор Вентури. — Очень немногие люди просили разрешения встретиться с профессором. Всем им было отказано. Дочери профессора решили, что пребывание отца здесь, его болезненное состояние необходимо, насколько это возможно, удерживать в тайне. Только лишь члены семьи и лица, их сопровождающие, могут встречаться с ним.

— Ну хорошо, и все же: люди посторонние, — настаивал Ренделл. — Вы сами говорили, что было несколько человек, которые просили встречи. Вы не можете вспомнить, кто это был?

Доктор Вентури взмахнул своей пенковой трубкой.

— Имена я вряд ли вспомню. Кто-то из старых учеников профессора и его коллеги по университету. Но им сообщили, что профессор страдает нервным расстройством, и что ему необходим покой. Кое-кто пытался встретиться с ним в первые месяцы, но им отказали. Больше я о них не слышал.

— А кто-нибудь еще? — спросил Ренделл. — Неужто за последние месяцы не было никаких попыток встретиться?

— Ну, вы сейчас сказали об этом… да, был один, и я вспоминаю его, потому что он вел себя крайне настойчиво, опять же, это человек очень известный.

— Кто же это был? — Ренделлу и самому было интересно узнать это.

— Известный священнослужитель, Преподобный Мартин де Фроом подал письменную просьбу о встрече с профессором Монти. Должен сказать, это произвело на меня впечатление. Не знал, что он и профессор Монти были приятелями. Вскоре после этого мне сообщили, что они приятелями никогда и не были. Но я надеялся, что подобный визит сможет как-то стимулировать пациента, поэтому и передал просьбу преподобного отца для согласования дочерям профессора. Они отказали и, следует добавить, довольно-таки резко. Пришлось сообщить де Фроому, что никакие посетители к профессору Монти не допускаются. Кстати, вы первый человек со стороны, которому было разрешено встретиться с профессором с тех пор, как он пребывает здесь. — Вентури глянул на часы, стоящие у него на столе. — У вас есть еще какие-нибудь вопросы, мистер Ренделл?

— Нет, — понимаясь с места, ответил ему тот. — Здесь мне больше нечего спрашивать… или узнавать.

* * *

ОБРАТНАЯ ПОЕЗДКА В РИМ, на машине Джузеппе с ее кондиционером, особой радости не принесла.

Сидевшая напротив него Анжела заставила Ренделла рассказать обо все произошедшем во время его встречи с ее отцом, а затем и с доктором Вентури.

Очень кратко, как бы мимоходом, Анжела вспоминала о том, каким был ее отец в прошлые годы, о ясности и отточенности его ума. Какая жалость, с бесконечной печалью заметила она, что отец так и не узнает о тех чудесах, к которым приведет его открытие.

— Он уже знает о них, — убеждал ее Ренделл. — Он знал об этом с того самого момента, как сделал его. Он знал и наслаждался тем, что предоставил всему миру.

— Какой ты милый, — сказала Анжела, целуя Ренделла в щеку. — Какой ты добрый.

Она пригласила его встретиться с сестрой и ее детьми на обеде у них дома. Ренделл подумал над этим и решил отказаться, хотя ему очень хотелось остаться.

— Нет, мне кажется, будет лучше, если ты сама проведешь это время с семьей, — сказал он. — А у нас еще будет куча времени. Опять же, мне нужно срочно вернуться в Амстердам. Великий день приближается. И Уилер может быть крайне недоволен, поскольку меня нет на рабочем месте.

— Так ты прямо сейчас и улетаешь?

— Может быть, попозже вечером. Пока я здесь, нужно заняться своей личной корреспонденцией. Как только я вернусь в Амстердам, на это просто не будет времени. Мне нужно написать письма отцу и матери, а еще дочери. Не нужно забывать и о кое-каких делах. Например, о Джиме Маклафлине, парне из Рейкеровского Института. Я тебе рассказывал о нем. Пока что мой адвокат не смог обнаружить его местопребывания. Вот я и думаю написать Маклафлину личное письмо, которое можно будет ему отослать. Так что, скорее всего, постараюсь успеть на последний рейс.

— Пускай Джузеппе подбросит тебя вначале в гостиницу “Эксельсиор”, — предложила Анжела, — а уже потом отвезет меня домой.

Ренделл дал указания водителю и повернулся к Анжеле.

— Ты вернешься в Амстердам завтра утром?

Она ответила ему улыбкой.

— Завтра вечером, если только мой шеф не выгонит меня за это. Я хочу заняться покупками с сестрой, повести племянников в Сады Боргезе, может быть еще встретиться с несколькими приятелями. Ничего, если твой секретарь вернется завтра к вечеру?

— Хорошего здесь мало, но я буду ждать.

Анжела внимательно посмотрела на Ренделла. Она уже не улыбалась.

— И еще одно я хочу спросить. Стив…

— Да?

— Как только мы снова вернемся в Амстердам, что будет потом?

— Потом? Конечно же, работа. Будем работать без просыпу, чтобы сделать проект в срок. — Он глянул на ее пытливое лицо и наконец-то до него дошло:

— А, ты имеешь в виду, собираюсь ли я продолжать свои изыскания относительно этого фрагмента и его фотокопии? Нет, Анжела. Твой отец был последней остановкой на этом пути. Тупиком. Даже если бы я и хотел, мне некуда идти. Откладываю свою кепку следопыта и лупу в кладовку. Отправляю своего Шерлока Холмса в отставку в пользу кропотливого сбора нектара. Полностью возвращаюсь к рекламной кампании. Я отдаю всего себя на дело продажи Слова.

— Даже если сомнения остались?

— Анжела, я дошел сюда, до Рима. У меня всегда были сомнения относительно всяких тайн, равно как всегда было настороженное отношение к вере. Ты знаешь молитву Эрнеста Ренана? “О, Господи, если Господь имеется, спаси мою душу, если душа у меня имеется”. Так и со мной.

Анжела рассмеялась.

— И как ты можешь жить с этим?

— Должен. У меня нет другого выбора. — Ренделл погладил руку Анжелы. — Ну ладно. Я пошел. Вот и моя гостиница. Ладно, дорогая. Еще один поцелуй. Встретимся завтра.

Выйдя из опеля и поглядев на то, как машина удалилась, Ренделл, держа портфель под мышкой, направился в прохладный вестибюль “Эксельсиора”. Задержавшись у стойки администратора, чтобы взять ключ от номера, он пошел к лифтам.

Один из лифтов уже дошел до нижнего этажа, и теперь из него выходили пассажиры. Ренделл встал в стороне до тех пор, пока все не вышли, вошел в кабину, повернувшись, чтобы нажать на кнопку пятого этажа. Уже сделав это, Ренделл вдруг понял, что кто-то вошел в кабину сразу же за ним и теперь протягивает руку, чтобы нажать кнопку четвертого этажа. Судя по одежде, это был какой-то священник.

Когда дверь за ними двоими закрылась, и кабина начала медленно подниматься, Ренделл обернулся, чтобы глянуть на спутника.