— По-вашему получается, фон Урбах, что израильтяне использовали Ковчег Господа, как мы используем артиллерию, — опять подал голос штурмбанфюрер Хорхер. — Неувязочку не замечаете?

Выходец из народа с неприязнью поглядывал рыбьими глазками на ученого аристократа. Археолог утомленно вздохнул:

— Отто, мы не на партийном собрании. Мы, между прочим, занимаемся тонкой исследовательской работой.

— Вы допустили две ошибки, Райнгольд. Во-первых, на партийных собраниях куется воля нации, во-вторых, мои воззрения куда больше соответствуют германскому духу, чем ваши. Поэтому мне близки взгляды древнегреческих гностиков, Маркиона и прочих, которые верно считали, что еврейский бог под стать самим евреям. Разве не Иегова порушил все великие империи, которые якобы обидели израильтян: Ассирию, Вавилонию и Рим?

— Ну, а что Господь сделал с самим Израилем? А что, в Ассирии и Вавилонии разве не семиты жили? — сопротивлялся Урбах.

«Надеюсь, Господь также разотрет в порошок и Третий рейх», — поддержал мнение штурмбанфюрера Индиана Джонс. Мысленно, конечно.

Он находился чуть сбоку и выше от беседующих на философские темы нацистов. До него долетали обрывки нацистских речей, весьма неприятные для его просвещенного уха. Смехотворно выглядели разглагольствования о том, что Иегова и его подручные вытеснили древних богов и духов, которые раньше жили во всем, и в камне, и в дереве, смирение любили и доблесть, героям помогали и земледельцам. Вот отчего, оказывается, весь мир опоганился, покрылся шахтами, нефтяными скважинами и лесопилками. Именно благодаря Иегове евреи расползлись повсюду, опутали планету торговлей, банками, кредитами, процентами, разрушили патриархальное хозяйство. Раньше крестьянин кормил только себя и своего защитника-господина, теперь еще с десяток тунеядцев и умников в городах…

Похоже, и Чаку Питерсу, то бишь Чарльзу (которого теперь следовало звать не иначе как Карлом Петерсом), нацистские разговоры были мало интересны. С высоты своего роста он бросал на новых товарищей полные пренебрежения взгляды. Сын, осквернивший память об отце, солдат, забывший присягу… Небось, с нетерпением ждет не дождется — в унисон со всеми этими властолюбцами, — когда можно будет ухватиться волосатыми руками за Божественные рычаги…

Жди, жди!

Доктор Джонс мог прямо сейчас открыть пальбу по процессии. И начал бы, честно говоря, с того, что влепил бы пулю в голову рыжего ублюдка. Однако эсэсовская команда была опытной и, даже немного поредев, все равно бы прикончила его в качестве ответной меры. Поэтому ставка делалась на хитрость. Индиана улучил момент и пристроился в хвост колонны. Ведь был он в самой что ни на есть моряцкой парусиновой робе. А чтобы моряки не смогли его узнать, профессор сместился в сторону эсэсовцев, четверо из которых, изображая левитов, несли Ковчег на шестах.

Процессия приблизилась к тому месту, которое с замшелых времен прозывалось Врата Аида. В самом деле, вслед за отверстием, смахивающим на арку, имелся тоннель с уступами, а может и ступенями, которые сделали трудолюбивые древнегреческие циклопы. Ступени полого вели вниз, сам тоннель постепенно расширялся. В итоге получилось что-то вроде зала, с внушительным плоским камнем в дальнем углу, напоминающим жертвенник. Вероятно, некогда он и выполнял соответствующие функции. За этой глыбой пещера не кончалась, напротив, там начинался жутковатый разлом, уходящий невесть куда.

Ковчег Завета был как раз водружен на удобный камень, после чего с него сдернули покрывало. Ярко светили фальшфайеры, и Индиана не отказался от того, чтобы еще раз полюбоваться своей находкой. Особенно херувимскими крыльями. Ангелы подчеркнуто не хотели глядеть на творящиеся мерзости и направляли свои лица вниз, к крышке.

Солдаты и матросы довольно бесцельно бродили по подземелью, некоторые столпились вокруг Ковчега, и, вероятно, их обуревали разные чувства. Эсэсовцы Мюллера, окончившие военные училища системы НАПОЛА, были в курсе, что перед ними еврейский магический предмет, враждебный германскому духу и истинно тевтонским богам, Водану и Тору. Матросы считали, что в ящике вылеживаются драгоценности, стратегические материалы или секретное оборудование. Некоторые из них слышали, что раскопаны какие-то еврейские скрижали, но даже будучи христианами, не очень-то понимали, что в позолоченном ящике с крылышками находится величайшая их святыня. Лица африканской и азиатской наружности просто зарабатывали деньги на тарелку риса и бутылку пальмовой водки, им было глубоко плевать на странные забавы белых людей.

Индиана аккуратно подобрался к Мюллеру, притиснул к его спине вороненый ствол и проговорил без особых интонаций:

— Никаких резких движений, иначе выстрелю. Как вы понимаете, без промаха. Я — Индиана Джонс.

— Что же вам угодно, герр Джонс? — осведомился штандартенфюрер, тоже весьма тихо и ровно.

— Чтобы все солдаты с матросами убрались из пещеры, и мне был доставлен работающий радиопередатчик. Здесь мне нужны только вы, недоносок-Хорхер, балбес Урбах и мисс Кэмден. Трех заложников, надеюсь, хватит.

— А если этого не произойдет? — решил прощупать Мюллер.

— Тогда и вам, и тем, кто гуляет поблизости, придется немедленно отправиться за пределы нашего мира, туда, где вы за все ответите. Не спорю, при таком раскладе у меня тоже возникнут трудности со спасением души.

— Понял, — отозвался эсэсовский офицер и немедленно распорядился. — Зебург, уведите свой взвод из пещеры. И матросов захватите, шарфюрер.

— Слушаюсь!

Эсэсовский фельдфебель рявкнул на лжекуротников и лжегражданских моряков. Личный состав резво, без толчеи, направился к выходу, демонстрируя отличную выучку. Почуяв, куда дует ветер, вымелись и азиаты с неграми.

Когда в пещере стало куда безлюднее, Хорхер отметил:

— Рядом с этим ящиком я бы спокойнее чувствовал себя в присутствии германских солдат и матросов. В чем причина такого неожиданного решения, господин штандартенфюрер?

— Вот она, в нашей робе и при оружии, — Мюллер показал большим пальцем на стоящего за его спиной человека.

— Джонс! — вскрик Урбаха был похож на всхлип.

— Да, мои хорошие, это я. — Индиана Джонс отошел в сторонку. — Нам пришлось повстречаться снова, потому что я еще не сделал последнего хода. Мюллер, уроните-ка свой пистолет.

Едва штандартенфюрер опорожнил кобуру, как в руках Райнгольда фон Урбаха появилась граната. Причем, палец его был пропущен через чеку. Личный археолог фюрера, после стольких воскрешений своего врага, пришел явно в параноидальное состояние.

— Джонс, тебе не достанется Ковчег! Он будет уничтожен, если ты не бросишь «фольмер»!

Индиана оттолкнул Мюллера, мешающего прицеливанию, и развернул ствол. Но поздно, Урбах успел скользнуть к камню и выдернуть чеку, теперь лишь его палец придерживал рычажок.

— Спокойно, коллега, дышите глубже, — янки примирительно улыбнулся и даже опустил дуло. — Какая бешеная муха вас укусила?