Кроме того, Фукидид описывает взаимосвязь событий, а иногда приводит свои соображения об их причинах. Дав обзор событиям и политике в период, непосредственно предшествующий войне, Фукидид приводит речи коринфян, афинян и спартанцев, в которых отражается воздействие этих событий на ведущие государства, и реакцию последних на них. Он изображает национальную психологию каждого государства в решающий момент точно так же, как Софокл и Еврипид изображают психологию каждого персонажа. Тем же способом он показывает взаимосвязь между политиком и афинским народом при произнесении надгробной речи, между разными политическими курсами в речах Архидама и Сфенелаида, Клеона и Диодота, Никия и Алкивиада. В своем повествовании он также показывает взаимосвязь мора, нравственности и власти; фракционности, нравственности и распада общества; неудач или успехов за границей с настроениями на родине. Точно так же психолог может анализировать взаимодействие сил, напряжений и стрессов – физических и нравственных – в человеческом теле, но истинная причина конкретной болезни может ускользнуть от него.

Историки называют самые разные причины войн – экономические, географические факторы, вражду идеологий, религий или народов. Фукидид рассматривает все это как сопутствующие обстоятельства (tychai) или такие же случайные переменные (syntychiai), как время, приливы или погода, неподвластные человеку, но обычно имеющие решающее значение. Некоторые историки объясняют войны волей добрых или злых богов, которая гонит людей на битву. Фукидид возлагает ответственность исключительно на людей. «Истинной причиной, по моему мнению, – утверждает он, – была мощь Афин и боязнь Спарты, которые заставили их начать войну». Сложилась ситуация, в которой две нации с определенными психологическими характеристиками так же неизбежно оказывались в конфликте друг с другом, как Креонт и Антигона или Ясон и Медея. Но эта ситуация была делом рук человеческих. Мудрые политики и народы, желая предотвратить конфликт, не позволили бы, чтобы ситуация дошла до критической точки. Люди, по мнению Фукидида, творят историю путем проявления свободной воли по отношению друг к другу. Следовательно, важнейшее значение имеет понимание человеческой природы. Фукидид полагал, что человеческая природа может и должна быть постоянной в некоторых важнейших отношениях: человек инстинктивно стремится подчинять себе слабого, обороняться от агрессора и сохранять то, что было приобретено силой, из соображений престижа, личного интереса и страха. Мудрые политики и народы учитывают проявление этих инстинктов и в себе, и в противниках, и в своей политике. В частности, они осознают природу и последствия войны. Если бы люди пользовались своим разумом (gnome), они бы поняли, что ни сила, ни право еще не обеспечивают победу; что уверенность в божественном вмешательстве не находит подтверждения при беспристрастном изучении истории; что последствия и опасности войн непредсказуемы; что исход войн определяется скорее ошибками противников, чем их силой; и что ожесточение длительных войн порождает страсти, жестокость и разложение.

«Было бы достаточно, – пишет Фукидид, – если мою историю сочтут полезной те, кто желает ясно понимать не только то, что произошло, но и то, что случится когда-нибудь снова в таких же или подобных обстоятельствах в соответствии с человеческой природой». Он был прав в своем прогнозе. Основные черты человеческой природы остаются неизменными, обстоятельства, сопутствующие войнам, повторяются, и последствия, к которым длительные войны приводят, всякий раз одни и те же. «Лишь исходя из прошлого, можно судить будущее», – сказал Черчилль по завершении очередной войны. Он, как и Фукидид, верил, что человеческий разум может управлять историей и сделать весь мир «безопасным и чистым». Перед нами такое же послание надежды, как и то, что содержится в «Эдипе в Колоне» Софокла. Фукидид видел торжество человека на примере Перикла, когда великий политик, обладающий проницательностью, чистотой и разумом, повел за собой великодушный народ, а также в предвоенную эпоху, когда власть и правосудие обеспечили гармоничный мир. При его жизни триумф обернулся поражением, греческий мир лишился рассудка, Афины оказались повержены. История этого испытания написана Фукидидом с интеллектуальной прозрачностью и эмоциональной силой, какую не в силах воспроизвести ни один другой хронист.

Антифон Афинский (ок. 480–411 гг.) заложил основы аттического ораторского искусства как литературного жанра. Он практиковал и преподавал искусство составления речей, предназначенных для убеждения людей в народном собрании или в судах (однако сам не сумел избежать осуждения и казни как вождь олигархической революции). Вслед за Тисием он исследовал принципы спора, исходя не из четких доказательств, а руководствуясь вероятностями, намерениями и т. д. Для ознакомления учеников с такими принципами спора он пользовался речами-образцами, или моделями, для четверых человек – двух обвинителей и двух защитников в гипотетическом судебном деле. До нас под именем Антифона дошли три такие «Тетралогии», хотя, возможно, они были сочинены не афинянином. Антифон существенно повлиял на ораторскую прозу следующего столетия.

Подобно тому как Демокрит и Фукидид рассматривали физические и политические феномены, не опираясь на религиозные или философские предубеждения, Гиппократ Косский (ок. 460 – ок. 400 гг.) исследовал человеческое тело, заложив основы медицинской теории. Из трактатов гиппократовского корпуса лишь немногие, исходя из их мировоззрения и стиля, могут датироваться его эпохой. В одном из них, трактате об эпилепсии под названием «Священная болезнь», содержится следующий отрывок: «Эта болезнь, по моему мнению, ничуть не более священна, чем другие болезни, и имеет ту же самую природу и причины, что и они; она точно так же излечима… при условии, что еще не перешла ту грань, за которой лекарства уже бесполезны. Коренится она, как и те болезни, в наследственности… а причина ее находится в мозгу, как и в случае всех наиболее серьезных болезней». Такой отказ от религиозных или философских представлений о болезнях в сочетании с точными наблюдениями, практиковавшимися в Книдской медицинской школе, и с прогнозами, на которые особое внимание обращали в Косской школе, сделал возможным существенный прогресс в понимании природы и причин болезней и их лечении.

В этот период быстро развивались также геометрия, математика и астрономия. Пифагор и его последователи заложили основы исследования свойств параллельных прямых, использовали геометрические понятия при объяснении таких арифметических действий, как сложение и вычитание, развивали теории чисел, описали некоторые объемные тела и приблизительно вычислили квадратный корень из двойки. Демокрит, развивший «атомную» теорию, начал исследование объемных тел и вывел формулы объема пирамид и конусов. Его «великий год», вероятно, представляет собой сочетание лунного и солнечного годов, а в области физической географии он утверждал, что плоская земля имеет не круглую, а овальную форму и ее длина в полтора раза больше ширины. Но наибольшее влияние в этой области оказал современник Сократа, Гиппократ Хиосский, который провел большую часть жизни в Афинах. В его «Книге элементов» дается обзор достижений геометрии на тот момент и проводятся дальнейшие исследования, причем особое внимание уделяется геометрии круга. Гиппократ сделал вывод, что площади кругов относятся друг к другу как квадраты их диаметров, и исследовал квадратуру полумесяцев. Софист Гиппий из Элиды разработал метод квадратрисы для трисекции угла, а Теодор Киренский, также современник Сократа, доказал иррациональность квадратного корня из таких чисел, как три, пять, семь и так далее до семнадцати, в геометрическом смысле. Хотя математические теории могли повлиять на мастерство архитекторов и землемеров, математики и геометры в глазах широкой публики казались исследователями сверхъестественного, такими же, как Сократ в «Облаках».