Я смотрела на Рону, струившуюся под окном, мысленно проклиная мужа за его прихоть; внезапно дверь открылась, и я увидела человека, которого совершенно не рассчитывала встретить: передо мной предстал этот наглец маркиз де Вард. — Это я, княгиня, — произнес он, — вы этого никак не ожидали.

— Я настолько этого не ожидала, что прошу вас немедленно уйти, пока я не позвала слуг, чтобы они выставили вас за дверь.

— Ба! Ваш великий гнев вмиг утихнет, как только вы узнаете, что ваших слуг здесь нет, что эта гостиница принадлежит мне, а Блондо с карликом заперты в рабочей комнате на три оборота ключа, — словом, я решил провести несколько часов за беседой с вами без всяких помех, чтобы уладить наши старые счеты. — Как вы посмели?! — воскликнула я.

— Чего я только не смею! Мне достаточно сказать одно слово, чтобы вы поняли мою силу и мотивы моих действий. Со мной один из ваших друзей, господин Биариц. Я подскочила от испуга.

— Успокойтесь, его здесь нет. Благодаря Биарицу я встретился с добрейшими цыганами, которые вас обожают и считают меня вашим преданным слугой; они беспрекословно мне повинуются, когда я посылаю их куда угодно, чтобы вам услужить.

— Как! Королева позволила вам ввести ее в заблуждение? Она же такая ловкая и хитрая!

— Королева умерла, но я бы все равно ее обманул; ее чада заботятся о вас, чтобы исполнить последнюю волю своей повелительницы; Биариц вас любит и ненавидит одновременно, и я отчасти разделяю его чувства. Вы мне нравитесь, но я вас проклинаю. Именно вы рассказали обо всем Мадам, именно вы меня погубили, и все же я нахожу в вас привлекательные черты, которые меня прельщают. Я обещал себе отомстить вам и получить удовлетворение за нанесенный мне ущерб.

Я начинала приходить в себя — меня вообще трудно было напугать, если только речь не шла о привидениях.

— Не верю вам, — сказала я, пожимая плечами, — я отнюдь не в вашей власти: мои слуги здесь и они сейчас придут; вы не посмеете устроить западню женщине с моим положением и моим характером.

— Вы же видите: вашего судна, вашей кареты и ваших слуг здесь больше нет, и в доме только мои цыгане, которые, признаться, не были посвящены в мой план; мы одни, и никто не помешает мне осуществить задуманное.

— Мне достаточно собственных сил, чтобы себя защитить.

— Напротив, я рассчитываю, что вы поможете мне одержать победу.

— Наглец!

— Я встречался с Биарицем, сударыня. Я начала задыхаться от гнева, но старалась сдержаться.

— Итак, сударыня, до завтрашнего дня у нас еще много времени, мы успеем вспомнить прошлое и приготовить друг другу подарки на память. По вашему усмотрению они будут приятными или ужасными.

— Неужели?

— Сначала выслушайте меня.

Маркиз стал рассказывать мне о всех своих кознях, о которых шла речь выше, о своих амурных отношениях с Мадам и всех своих любовных связях, но я прервала его на самом интересном месте:

— Вы забыли еще несчастную герцогиню де Роклор, которую вы свели в могилу, когда ей было двадцать четыре года. Маркиз побледнел как мертвец и вскричал:

— Не говорите об этом, не говорите об этом, я не могу слышать это имя, оно напоминает мне о слишком многом из того, что мне хочется забыть.

Стало быть, у этого человека было уязвимое место! Тем не менее он успокоился и продолжал свой рассказ; я не перебивала его, желая узнать, до чего он договорится и что означает эта яростная атака, которой я никак не ожидала.

— Сейчас я нахожусь вдали от всего, — продолжал маркиз, — вдали от этой бедняжки графини Суасонской, которая от меня без ума, вдали от двора, в котором вся моя жизнь, и все это по вашей вине. Вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в том, что я вас терпеть не могу. Волею судьбы я сегодня оказался здесь в погоне за мадемуазель де Туарас; она от меня убегает, а я собираюсь ее похитить.

— Берегитесь, сударь! Тех, кто похищает благородных девиц, приговаривают к казни через повешение. Вспомните-ка о Поменаре и дочери маркиза де Крео.

— Да, но Поменара не повесили, невзирая на приговор, а мадемуазель Майе де Крео вздумала жаловаться на это похищение после того, как ее связь с Поменаром тянулась четырнадцать лет; со мной не произойдет ничего подобного: во-первых, мадемуазель де Туарас не станет жаловаться, а во-вторых, наша связь не продлится четырнадцать лет. В этом я нисколько не сомневалась.

— Я взял наших цыган в свой поход, когда узнал, что вы остановились в этой скромной гостинице. Я приобрел ее, купив это здание, и вы находитесь в моем доме. Цыгане остались внизу: они думают, что оберегают вас от опасностей, и это дает вам знать, что мне ничто не угрожает. Мне пришлось мысленно признать, что маркиз прав.

— В конце концов, скажите, — спросила я, — что вам от меня нужно?

— Вы и сами догадываетесь, что вы мне нужны, а вот для чего вы мне нужны — это другое дело. Вы храните мое письмо к госпоже Суасонской, которое способно помешать мне когда-либо вернуться в Париж и может окончательно меня погубить. — Кто вам об этом сказал?

— Я это знаю: Мадам взяла письмо у графини в обмен на ее возвращение ко двору и отправила его Гишу, а он передал его вам.

Я очень удивилась, что маркиз столь хорошо осведомлен о том, что я держала в секрете: мне казалось, что об этом никто или почти никто не знает.

— Это письмо, — продолжал маркиз, — находится в шкатулке с потайным замком, которую вы взяли с собой. Вы сейчас изволите мне его отдать, добровольно или насильно. Я не уйду отсюда, не получив его.

— Этой шкатулки здесь нет.

— Она здесь, она все время при вас, как и ваша тень, вы берете ее с собой, даже когда уезжаете на несколько часов. В ней хранится ваша любовная переписка, и вы бы ни за что не стали предавать ее огласке.

Все это было правдой. Кто же меня предал? Тем не менее я продолжала все отрицать; маркиз сказал мне со смехом:

— Если вы не отдадите мне это единственное письмо, я возьму с собой всю шкатулку и поневоле разбогатею. Я дам вам время подумать, нам некуда спешить, сударыня; да будет вам известно, что вы сейчас красивы как никогда!

Затем Вард принялся осыпать меня весьма вольными и весьма доказательными комплиментами; он шутил, воодушевленный моим сопротивлением, и в конце концов заявил, что сначала возьмет письмо, а затем, если я не проявлю взамен немного любезности, заберет и всю шкатулку.

Мое положение было сложное и щекотливое. Я находилась наедине с мужчиной: Блондо и Ласки были слишком далеко, чтобы меня услышать, а другие мои слуги еще дальше; гостиница была расположена довольно уединенно, и все в округе уже спали; маркиз видел, что я взвешиваю свои шансы, и по моему взгляду понял, что я не нахожу выхода.

— Попробуйте позвать на помощь, крикнув из окна, и вы увидите, что никто сюда не придет; если же кто-нибудь все же явится, мы уже придумали, что сказать: вы сумасшедшая и я здесь по поручению вашего мужа; даже ваши слуги нисколько не удивятся: они знают, до чего вы раздражительны.