litbaza книги онлайнВоенныеЗа правое дело - Василий Семёнович Гроссман

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 142 143 144 145 146 147 148 149 150 ... 237
Перейти на страницу:
на восточном берегу Дона.

Потрясенные пожаром, советские люди на широкой наезженной дороге, идущей вдоль Волги к Камышину, вдруг увидели немцев на марше: впереди шли тяжелые танки, за ними тянулись в пыли колонны мотопехоты.

За движением колонны напряженно следили немецкие офицеры штаба танковой группы прорыва. Все радиограммы, шедшие с командирских машин, открытым текстом немедленно передавались генерал-полковнику Паулюсу.

Напряжение царило во всех звеньях цепи. Все вещало успех. Вечером в Берлине знали уже, что Сталинград представляет собой море огня, что танки, не встречая сопротивления, вышли к Волге и ведут бой на Тракторном заводе. Еще одно усилие, еще нажим – и вопрос о Сталинграде, казалось немцам, будет решен.

42

На огородах и изрытом ямами пустыре на северо-западной окраине Тракторного завода группы красноармейцев-минометчиков отведенной в тыл противотанковой бригады вели учебные занятия.

Со стороны завода доносилось низкое и сдержанное гудение, подобное шуму осеннего леса, сквозь муть закопченных окон время от времени легко пробивались огни, цехи наполнялись голубым трепетом электросварки.

Старший лейтенант Саркисьян, командир дивизиона тяжелых минометов, медленно, по-хозяйски прохаживался среди минометчиков, присматривался к движениям, прислушивался к словам и шел дальше. Его синевато-смуглое лицо было полно важности и довольства, целлулоидовый подворотничок франтовски выглядывал из-под ворота новой габардиновой гимнастерки, жесткие волосы черными кольцами выбивались из-под новой артиллерийской фуражки с черным околышком, на которую он, уйдя с переднего края, сменил свою фронтовую пилотку. Он был плотен, широк в плечах и очень мал ростом и, как все люди малого роста, старался казаться выше – отпустил шевелюру, стоящую дыбом, и в условиях тыла, если позволяла обстановка, летом носил фуражку с высоким верхом, а зимой кубанку.

Он прислушался к тому, как сутулый красноармеец-наводчик ответил младшему лейтенанту, командиру взвода, и темно-карие глаза его с ослепительными белками посмотрели косо и сердито.

– Неправильно, ерунда, – сказал он и пошел дальше.

Занятия шли лениво: люди отвечали рассеянно, невпопад выкрикивали данные прицела, особенно неохотно окапывались и, едва отходил командир дивизиона, зевали и поглядывали, нельзя ли присесть и покурить.

После многосуточного лихорадочного напряжения командиры и солдаты испытывали ту сонную, томную разрядку, которая охватывает обычно выведенных из боя людей; не хотелось двигаться, вспоминать прошлое, думать о будущем. Но африканский темперамент юного старшего лейтенанта не терпел покоя, и когда Саркисьян отходил, красноармейцы сердито поглядывали на его толстую шею и оттопыренные уши. Ведь в этот воскресный день отдыхали и занимались своими хозяйственными делами расчеты противотанковой артиллерии, и рота петеэровцев, и зенитчики, и боепитание, и штаб. Было известно, что командир и комиссар дали бригаде полный отдых и не требовали проведения занятий. Но Саркисьян с утра вывел свой дивизион на огороды, заставил рыть учебную оборону, перетащить к месту занятий у глубокой балки тяжелые минометы и часть боеприпасов. Старший сержант Генералов, довольный, выспавшийся, помывшийся в бане, попивший жигулевского пива, больше по движению губ, чем по звуку, угадывал негромкий разговор красноармейцев, добродушно покрикивал:

– Отставить матерки!

К Саркисьяну подошли гулявшие под руку лейтенант Морозов с забинтованной рукой, только что освободившийся от дежурства по штабу бригады, и командир батареи зенитного полка, охранявшего завод. Они вместе учились в военном училище и неожиданно встретились на заводе.

– Ну, товарищ старший лейтенант, теперь мы надолго с фронтом простились, – сказал Морозов. – Пришло сегодня из штаба округа отношение, здесь не оставят, уйдем на переформирование куда-то северней Саратова, и пункт указали, я только забыл какой.

Он рассмеялся, и Саркисьян тоже рассмеялся и потянулся всем телом.

– Отпуск могут дать, – сказал Свистун, лейтенант-зенитчик, – особенно тебе, товарищ лейтенант, у тебя ведь незаживающее ранение.

– Свободно могут, отпуск не проблема, – ответил Морозов, – командование не против, я разведал.

– Мне-то уж не дадут, – сказал Свистун, – Тракторный завод – объект всесоюзного значения, – и вздохнул.

Саркисьян подмигнул Морозову, посмотрел на краснощекое лицо Свистуна.

– А зачем вам отпуск, тут тебе не жизнь, а курорт: Волга рядом, каждый день на пляж ходишь, купаешься, арбузы кушаешь. – Он насмешливо относился к Свистуну, служившему в зенитном полку, охранявшем тыловой объект.

– Да ну их, эти кавуны, – сказал Свистун, – обрыдли.

– А девочки-зенитчицы, ты видал, у них какие? – спросил Морозов. – Полный комплект: дальномерщицы, прибористки, все почти десятилетку кончили, чистенькие, причесанные, завитые, подворотнички беленькие, я пришел на батарею и обмер прямо. Зачем тебе, Свистун, отпуск? Ты еще в училище отличался.

Свистун посмеялся коротеньким смешком и со сдержанностью удачливого мужчины, не желающего хвастать, опустил глаза и сказал:

– Ну, это бросьте заливать!

Морозов повернулся к Саркисьяну, понизив голос, проговорил:

– Отдыхать так отдыхать. Вот сдам дежурство и поедем в город. Товарищ старший лейтенант, зачем вы тут в глубоком тылу занятие затеяли? Все поехали. Подполковник с адъютантом рыбу ловят, комиссар письма пишет.

– Пиво должны в заводскую столовую привезти, – сказал Саркисьян. – Мне заведующая объяснила.

– Это толстая? – спросил Морозов.

– Хорошая женщина Мария Фоминична, всегда предупредит, когда пиво, – сказал заводской старожил Свистун. – Вы имейте в виду, тут бочковое лучше бутылочного, а ценой дешевле.

– Марусенька, – кивнул Саркисьян, и зубы, и белки его глаз засверкали. – В восемнадцать ноль-ноль она освободится, гулять пойдем, а пока я принял решение занятия проводить.

– Она совсем пожилая, товарищ старший лейтенант, а вам лишь бы толстая, – сказал с укором Морозов, – ей не меньше как тридцать лет.

– Та еще с добрым гаком, – добавил Свистун.

Разговор этот происходил в три часа пополудни жаркого и спокойного воскресного дня, и могли ли предполагать участники этого разговора, что через час именно им, и никому иному, суждено будет первыми встретить удар немецкой танковой колонны, что тяжелые минометы Саркисьяна и длинноствольные зенитные пушки Свистуна возвестят начало великого Сталинградского сражения.

Поговорив еще немного, они разошлись, условившись встретиться через два часа в заводской столовой, попить пива и на машине поехать в город смотреть кино; машину давал Саркисьян, а горючее для поездки имелось у Свистуна.

– Проблему горючего здесь не трудно решить, – сказал Морозов, любивший еще в училище употреблять ученые обороты.

Но Саркисьяну уже не пришлось встретиться с Морозовым и Свистуном. Вечером этого же дня убитый лейтенант Морозов лежал, полузасыпанный землей, с размозженной головой и развороченной грудью, а Свистун держал тридцатичасовой бой: часть могучих длинноствольных и скорострельных зенитных пушек била по немецким танкам, а остальные, раскаленные боем, среди пыли, дыма и пламени отражали налеты бомбардировщиков. В этом бою батарея потеряла связь со штабом, и командиру зенитного полка подполковнику Герману казалось, что скрытые в черном дыму пушки Свистуна давно уже погибли со всеми расчетами; он лишь по слуху, сквозь дым и земной туман, узнавал,

1 ... 142 143 144 145 146 147 148 149 150 ... 237
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?