Превосходительный исчез в обители субгубернаторских грез, и Валме принялся выпутывать из гривы Готти очередные репья. Виконт чувствовал себя немного предателем, но кто же таскает в обозе обнаженную душу? Затейник получит от вернувшегося начальства одну из своих книжек и притихнет, ну а превосходительный, если повезет ему и Талигу, – обретет орден. Некоторую трудность являл собой «сбежавший» от Лисенка гвардеец. Если он не был с Капрасом откровенен, неожиданное прибытие превосходительного выбьет парня из колеи.

– Завтра поедем встречать казара, – поделился с псом виконт. – Кто гвардейца упустил, тому его и предупреждать. Хочешь пряник?

Котик счел вопрос бессмысленным, но обслюнявил хозяина и получил целых два пряника; посыпались крошки, на них из кустов выпорхнула дубоносая птица, а из сооружения – губернатор, и лицо его было… странным.

– И как вам оборотная сторона добродетели? – полюбопытствовал Валме. – Не правда ли, занимательно?

– О да! Знаете, виконт, я начинаю думать о нем лучше.

– В таком случае верните страдальцу хотя бы Иссерциала. Кстати, сударь, неужели бедный трагик останется под запретом и в великом герцогстве Кипарском?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, – развел руками превосходительный. – Ведь я его прежде не читал.

– Ну так прочтите по дороге. Если все же решитесь нас покинуть.

– Пожалуй. – Лицо гайифца стало почти мечтательным. – Да, я еду, и чем скорее, тем лучше.

400 год К. С. 4-й день Осенних Волн

Ловушки бывают всякие. Бывают медвежьи и волчьи, а бывают маршальские и проэмперадорские: угодишь в яму с обещанием или, того хуже, с законом – не выберешься. Арно Савиньяк не зря приходился родичем экстерриору: слегка успокоившись, он понял – Гизеллу Ли с Райнштайнером не помилуют, как бы они ни сочувствовали бедолаге-полковнику. Именно поэтому братец не желает ее видеть и о ней слышать. Более того, он прав: нельзя миловать преступницу, которую осудил целый город. Своди кудлатая дурочка счеты с разлучницей, ее бы пожалели. Подругу законченного подонка, ничего не знавшую о его делишках, – тоже, но весь ужас был в том, что полковничья дочка знала про своего капитана все. Она мстила за получившего по заслугам мародера, и мстила человеку заведомо непричастному. Другое дело, что девица фок Дахе вряд ли соображала, что затевает.

В детстве Арно частенько ненавидел то братцев, то ментора – случалось, и ногами топал, и вопил. В том числе и об убийстве. Выкрики Гизеллы имели ту же цену. По-хорошему, злюку следовало ткнуть носом в окровавленные трупы стариков, которых она знала с детства и чьей дружбой с отцом воспользовалась. Не проведай паршивка «дядю Густава», не выспроси, когда кто приходит, кто уходит, как стучит, налетчикам просто не открыли бы. Город узнал и об этом – разбойники оказались разговорчивыми, их слушали два десятка бергеров и фульгатов, а уж заставить молчать вырвавшуюся из погреба кухарку…

Вина Гизеллы была бесспорной, приговор, особенно по военному времени, тоже; хромой полковник это понял и сдался. Окажись Арно на месте бедняги, он тоже сжал бы зубы и пошел хоронить убитого друга, однако виконт смотрел с другого берега, и еще он твердо знал: выход есть всегда. Чтобы в Аконе был порядок, а власти пользовались уважением, Гизелла фок Дахе должна умереть. Чтобы в мире стало чуточку больше надежды, Гизелла фок Дахе должна жить. Ни Лионель, ни Райнштайнер свести эти концы вместе права не имеют, но виконт Сэ свободен.

Решение пришло, когда Арно переходил пятый за сегодняшний день мост. На ходу лучше думалось, и теньент мало что замечал, но визгливый женский вопль «Да я скорей утоплюсь!» не расслышал бы только глухарь. Арно глянул в темную речную воду и понял – вот оно! Конечно, виновника выставят на год-два в Торку или, того хлеще, в Сагранну, так он и сам не прочь, все равно северную войну Ли прекратил.

Виконт бросил в Вибору монетку – поблагодарил за подсказку. Всего-то и требовалось подделать записку Проэмперадора, пожелавшего допросить девицу фок Дахе лично, забрать Гизеллу и препроводить в Старую Придду к матери, а в городе объявить, что преступница, когда ее везли через мост, изловчилась и прыгнула в реку. Было темно, тела не нашли. Что ж, если кому охота разменять пулю на воду, так тому и быть…

Вчерне план сложился за пару минут, но по плану только парады проходят, да и те не всегда – то конь захромает, то дождь польет. Первой загвоздкой стал приказ. Что и какими словами писать, Арно знал, но сам был неспособен подделать хотя бы точку… Правда, Герард успел сообщить, что в Акону вернулся Придд. Этот изобразит любой почерк и не поморщится, Сузе-Музе не впервой!

– Как ты смогла? – воскликнул нареченный Герардом. – После всего?! С больными ногами?! Такое только в королевском дворце подавать… Нет, как ты только смогла?!

– Но если не я, то кто? – удивилась Мелхен. – Добрая Бренда потрясена, и у нее подгорела капуста. Я велела ей идти к дочери и выпить пива. Оно омерзительно по цвету, вкусу и запаху, но отяжеляет, а тяжесть тела не дает летать страхам души.

– Я теперь люблю пиво. – Брат Селины взглянул на общее блюдо, где оставался еще один кусок мяса, и быстро отвернулся. – Бергеры так славно его пьют. Йоганн Катершванц мне рассказал про пену, в Кошоне я не думал, что это так важно…

– Доедай, – велела Селина. – Тебе завтра ехать.

– После полудня. На утро Проэмперадор пригласил Придда, а маршал – генерала Ариго.

– Хорошо, что Монсеньор еще и Проэмперадор, – заметила Селина, – так о них проще говорить. Когда братья вместе, их не перепутаешь, а вот за глаза трудно. Вы их между собой как зовете?

– По-разному. – Герард взял не только мяса, он слил себе на тарелку сок, и Мэллит не могла не возгордиться. – Ор-гаролиссцы, то есть те, кто из армии твоего Монсеньора, зовут его «наш» или «Леворукий». Понимаешь, на севере Леворукого рисуют черноглазым, а у Савиньяков еще и родовые цвета – черный с алым. И еще он очень хорошо фехтует левой. Не хуже, чем правой, только, Сэль, я к нему переходить не хочу. Я вообще ни к кому переходить не буду, разве что Монсеньор приедет. Настоящий.

– А тебя разве кто-то зовет?

– Нет, но ты же понимаешь…

– Что я понимаю? Погоди! Маршал пришел…

– Кто?!

– Мяк! Мя-а-ак!

Подруга вскочила и побежала к двери, за которой раздавались требовательные крики. Герард рассмеялся:

– Опять забыл про вашего зверя! Лучше бы вы его переназвали…

– Вот еще! – Сэль села, и черно-белый тут же оказался у нее на коленях. – Просто соображай лучше! Когда ты на службе и тебе говорят про маршала, ты же не думаешь, что пришел кот.

– Не думаю. Сэль, я в самом деле хочу остаться с маршалом Эмилем.

– А что, ты ему уже надоел? Ты можешь. Правда, Мелхен?