– А я поцелуй не заслужила, – звучно вздыхаю, издевательски ухмыльнувшись. – Тебе, что, шарф с оленями понравился больше, чем плётка?

– А ты ревнуешь? – лицо Вильяма озаряет самодовольная улыбка, от которой меня уже тошнит.

– Нет. Я бы всё равно не согласилась, – смотрю в голубые глаза, надеясь на то, что их обладатель не умеет читать мысли.

– Я поэтому и не стал даже спрашивать, – Раск задерживает взгляд в моих глазах, проникая в глубины души, а я позволяю ему это делать. – Решил не тратить ни твоё время, ни своё, ни ребят в том числе, – добавляет как-то грустно, или мне только кажется?

– Ладно, проехали, – равнодушно кидаю, переведя взгляд на Эрика. Лишь бы ни секунды больше не смотреть на Вильяма. – Давайте закончим с этим побыстрее. Мне ещё сегодня в аэропорт ехать.

Моя фраза отдаёт холодностью, которая моментально сеет за нашим уютным столиком флёр недосказанности и даже какого-то непонятно откуда взявшегося чувства вины. Но я почему-то начинаю злиться, может, из-за общения с Раском, может, из-за стресса перед полётом, а может, по какой-то совершенно иной причине, которая мне вовсе неведома. Вы случайно не знаете, в чём тут дело?

Я оказываюсь чертовски права, когда говорю, что моя фраза навевает неопределённое настроение за нашим столиком. Ибо сразу же после неё ребята невесело начинают обмениваться оставшимися подарками, уже без особого энтузиазма раскрывая их и благодаря друг друга. Когда мы наконец заканчиваем и распихиваем подарки по карманам, Эрик говорит, что подгонит машину поближе к университету, и, пожелав мне счастливого Рождества, благополучно удаляется.

Прямо перед тем, как он уходит, мелькает шутка о том, что он не сможет отвезти меня в аэропорт, потому что я ему не так сильно нравлюсь, а я отвечаю, что как-нибудь переживу. Альма уходит вслед за Эриком, но перед этим целует меня в щёку, желая прекрасной дороги, и ещё раз благодарит меня за серёжки, на которые я потратила почти половину своей стипендии, но решилась на это, ведь знала, что она безумно их хочет.

Остаюсь наедине с Раском, у которого до сих пор висит забавный шарф на шее. Встаём из-за стола практически одновременно, и Вильям шагает вперёд, просунув ладони в карманы брюк.

– Значит, поедешь домой отмечать Рождество?

– Да. А так неочевидно было, что я поеду домой отмечать Рождество? – улыбаюсь, засунув руки в карманы шубы, и натягиваю её на себя сильнее.

– Очевидно. Я просто не знал, как разговор начать, – Вильям закусывает губу, а я делаю мягкий вздох, на секунду потерявшись в ощущениях.

Нет. Это его стандартная схема. Показаться ранимым, чувствительным, чтобы я в нём растворилась, а он в будущем смог бы меня использовать, как ему захочется. Пытаюсь изо всех сил не вестись на эту игру, где Вильям сыграет роль прекрасного принца, а я – глупой дурочки, которая в него влюбилась.

– Понятно, – дёргаюсь, прогнав последнюю противнейшую мысль в своей голове, и вновь делаю глубокий вздох. – А ты как будешь праздновать Рождество и Новый год? С Эриком в клубах? – вскидываю брови, но уже давно не улыбаюсь.

– Не знаю. Нет, – Раск пожимает плечами. – Я бы хотел хоть раз отпраздновать этот семейный праздник в кругу семьи, но мой семейный круг ограничивается моей мамой, которой постоянно не до меня, – небрежно выпаливает Виль, тут же поджав губы. – Извини. Тебе, наверное, это вообще неинтересно. И ты опаздываешь в аэропорт…

– Хочешь, отпразднуем вместе? – едва слышно произношу, неуверенно найдя его глазами.

– Это как? – губы Вильяма расплываются в слабой улыбке, но в глаза возвращается надменный огонёк. – Предлагаешь мне поехать с тобой? Вот так сразу знакомиться с твоей семьёй? Прости, я пока не готов выходить на такой уровень в наших отношениях, – издевательски добавляет, но его плечи заметно расслабляются, опустившись вниз.

– Я тоже к нему не готова, болван, – закатываю глаза, мягко усмехнувшись. – Я могу… позвонить тебе. Как только пробьёт двенадцать, – закусываю губу и начинаю хаотично бегать глазами по лицу Раска.

А вдруг он скажет что-то тупое, по типу: «Так хочется позвонить мне, да?» или «Не можешь провести и минуты без меня рядом, пусть даже по телефону?» Какая я дура! Надо было сказать:

– Ну, что же, не грусти тут. А я потопала в аэропорт и к своему любимому папочке, у которого всегда есть время на меня и на мою пустую болтовню.

Надо было держаться в образе жестокой стервы до конца. Да что же со мной не так?!

– Ты правда сделаешь это для меня? – Виль приподнимает брови, окатив меня удивлённым взглядом.

– Ну… да, – отвожу глаза в сторону, съёжившись ещё сильнее.

– Буду ждать твоего звонка, – Раск мягко улыбается, но буквально через мгновение прокашливается и опускает голову вниз. – Мы с ребятами хотим заехать в одно заведение. Посидеть, пообщаться, выпить, покурить кальян. Не поедешь с нами?

– Я не… – замолкаю, снова закусив губу. Боже, и почему я так волнуюсь? – Я не успею. Как-нибудь в другой раз, – растягиваю губы в улыбке, стараясь спрятать намертво засевшее в глазах отчаяние. Чёрт!

– Жаль. Ладно, Миллз, увидимся после праздников.

Вильям касается моего плеча, и по моему телу будто пробегает заряд электрического тока. Размыкаю губы, невольно судорожно выдохнув. Раск одаривает меня ещё одной официальной улыбкой и шагает в сторону, намереваясь уйти после столь красивого прощания. Резко оборачиваюсь, кинув ему вслед:

– Ты правда считаешь меня тёплой и пушистой? – Вильям успевает сделать ровно один шаг от меня, но разворачивается, услышав мой голос, и вопросительно начинает меня разглядывать. – Когда ты подарил мне варежки, ты сказал, что я пушистая, – чувствую, как пульсирует кровь в висках, а дыхание заметно учащается, но продолжаю: – Это одна из твоих очередных фраз, на которые мне сразу нужно забить, или ты правда так думаешь?

– Правда так думаю, – даже не раздумывая, отвечает Раск.

– Ты неправ. Я не такая, – едва слышно произношу, опустив взгляд вниз.

Не знаю, почему я вдруг решила поспорить с Вилем по этому поводу, но в один момент мне захотелось, чтобы он не строил этих иллюзий вокруг меня и моего образа. Я правда не умею быть нежной, изящной, женственной. Нет, я не считаю, что все девушки должны быть такими, просто… наверное, такие девушки чаще нравятся мужчинам, нежели такие, как я. И мне бы не хотелось, чтобы кто-то думал, что я будто бы являюсь той, кем на самом деле не являюсь.

Мне бы хотелось, чтобы меня видели именно такой, какая я есть. С изъянами, с несвойственной женщинам стойкостью, а иногда даже грубостью, с твёрдым характером, с желанием развиваться и быть лидером.

И я горжусь настоящей собой. А, возможно, просто не позволяю себе быть слабее, ведь вместе во слабостью приходит уязвимость. А где любовь – там и уязвимость.

Может быть, поэтому я до сих пор не позволяю себе любить?