Король замолчал, храня выражение глубокой печали. Хоть он и был деспотом, чья власть не знала границ, хоть и были жестоки его законы и суд, все-таки в пределах этих законов он оставался справедливым человеком.

— Бопа посылал ко мне гонцов с обвинениями против наших соотечественников, некоторые из них принадлежали к благородному роду Занзи. Одних он обвинял в предательстве, других — в колдовстве, третьих — в расхищении королевских стад, а я слал к Бопе гонцов с приказами убить виновных. Но он их не убивал. Они уходили по дороге, которую Бопа проложил на восток. Теперь тела этих людей не будут погребены в нашей земле, и дух их вовеки будет скитаться, не находя пристанища.

Это была ужасная участь. Король опустил подбородок на грудь и задумался. Потом вздохнул и поднял голову. Отец говорил голосом, высоким, как у женщины, и трудно было представить, что он принадлежал могучему завоевателю и воину, не знающему страха.

— Обрати копье против предателя, сын мой, а когда убьешь его, возвращайся ко мне.

Ганданг хотел ползком удалиться, но король мановением пальца остановил его.

— Когда убьешь Бопу, ты и те из амадода, кто будет с тобой в этом деле, можете войти к женщинам.

Этого разрешения Ганданг ждал много лет. Это была высочайшая привилегия — право войти к женщинам и взять жен.

Он воздал хвалу отцу и, пятясь, ползком удалился из королевских покоев.

Потом Ганданг, преданный сын, совершил то, что было приказано отцом. Он пронес копье возмездия через всю страну матабеле, через Выжженные земли, и нес его по Дороге Гиены, пока не встретил предателя. Тот возвращался с востока, груженный вожделенной добычей.

Они встретились в ущелье среди гранитных холмов, менее чем в дне пути от места, где Ганданг нашел Робин Баллантайн.

Импи Ганданга Иньяти (буйволы) в головных уборах из страусовых перьев и юбках из хвостов циветты, вооруженные пятнистыми черно-белыми щитами из бычьих шкур, окружили надсмотрщиков, отобранных из лучших воинов импи Бопы Инхламбене (пловцы). Работорговцы красовались в плюмажах из перьев белой цапли и юбках из обезьяньих хвостов, их боевые щиты были обтянуты красно-коричневыми бычьими шкурами. Но правда была на стороне Иньяти, и, совершив быстрый джикела (охват), они смяли растерянных, провинившихся надсмотрщиков. Битва длилась всего несколько ужасных минут.

Молодой воин сам вступил в бой с седовласым, но мощно сложенным Бопой. Это был коварный боец, покрытый шрамами, он пережил тысячи таких стычек. Их щиты, черно-белый и коричневый, сталкивались с грохотом, каким сопровождается бой быков. Они боролись за преимущество, и вот Ганданг, более молодой и сильный, ловким приемом зацепил край коричневого щита Бопы и откинул его в сторону, обнажая бок противника.

— Нгидла — я его съел! — пропел сын Мзиликази и вонзил широкое копье между ребрами Бопы.

Он вытащил лезвие, плоть, сопротивляясь, чмокнула, как липкая грязь под ногами путника, бредущего по колено в болоте, и вслед за копьем из сердца врага выплеснулась кровь. Она полилась на щит молодого воина и на кисточки из коровьих хвостов на руках и ногах.

Поэтому-то Ганданг и рассмеялся, когда Робин назвала его «работорговцем».

— Я иду по поручению короля, — повторил он. — А что ты здесь делаешь, белая женщина? — Он очень мало знал об этом странном народе. Когда импи Мзиликази сражались с ними далеко на юге и были оттеснены на север, туда, где располагалась сейчас страна матабеле, он был еще ребенком.

Ганданг встречал их всего раз или два. Они посещали большой крааль его отца в Табас-Индунае — путешественники, торговцы и миссионеры, которым король «даровал путь» и позволил пересечь строго охраняемую границу.

Индуна подозрительно относился к ним и к их нелепым товарам. Не доверял их привычке отбивать куски от камней вдоль дороги, не любил разговоры о белом человеке, жившем на небе и представлявшем серьезного соперника Нкулу-кулу, великому богу матабеле.

Встреть сын Мзиликази эту женщину с ее спутниками в Выжженных землях, он бы без колебаний исполнил приказ и убил их всех.

Однако они находились в десяти днях пути от границы, и его интерес к ним ограничивался простым любопытством; молодому воину не терпелось поскорее вернуться к отцу и доложить ему об успехе экспедиции. Он не станет тратить на них слишком много времени.

— Какое у тебя дело, женщина?

— Я пришла сказать вам, что Великая королева больше не позволяет продавать человеческие существа, как скот, за несколько бусин. Я пришла положить конец этой грязной торговле.

— Это дело для мужчин, — улыбнулся Ганданг. — И кроме того, об этом уже позаботились.

Белая женщина его забавляла. Будь у него время, он с удовольствием поболтал бы с ней.

Ганданг уже собирался уйти из лагеря, как вдруг в щели тростникового настила одного из временных навесов что-то мелькнуло. С быстротой, какую трудно ожидать у такого рослого человека, он нырнул в хижину и вытащил оттуда девушку. Отстранившись на длину вытянутой руки, он всмотрелся в лицо Юбы.

— Ты из нашего народа, ты матабеле, — уверенно сказал он.

Юба опустила голову, ее лицо посерело от ужаса. На миг Робин показалось, что ноги малышки вот-вот подкосятся.

— Говори, — тихо, но повелительно скомандовал Ганданг. — Ты матабеле!

Юба подняла глаза и шепнула так тихо, что Робин едва расслышала.

— Матабеле, — призналась она. — Из рода Занзи.

Воин и девушка внимательно рассматривали друг друга. Юба подняла голову, сероватая бледность исчезла с ее лица.

— Кто твой отец? — наконец спросил Ганданг.

— Я Юба, дочь Тембу Тепе.

— Он мертв, как и все его дети, убит по приказу короля.

Юба покачала головой:

— Мой отец мертв, но его жены и дети угнаны в страну сулумани далеко за морем. Мне одной удалось спастись.

— Бопа! — Ганданг произнес это имя как ругательство. Он на секунду задумался. — Возможно, Бопа послал королю ложный донос, и твой отец был приговорен к смерти незаслуженно.