обладало ее духовенство, и мощь эта была велика. Преследование, в котором были виновны все протестантские церкви, измерялось той же мерой, но влияние священников в протестантских странах было относительно слабым».

Именно так писал Лекки, которого мы цитируем здесь, дабы ни у кого не было искушения использовать написанное в этой книге в качестве орудия для неуместной поддержки христианства. Пусть такие люди помнят, что Торквемаде, которому, к сожалению, сослужили хорошую службу благоприятные обстоятельства, можно противопоставить кровожадного Джона Нокса, которому, к счастью для человечества, повезло меньше; пусть они задумаются над убийствами пресвитерианцев, пуритан и католиков во времена Елизаветы; пусть припомнят преследования анабаптистов при Эдуарде VI и то, как сами анабаптисты громко требовали крови всех, кто не был перекрещен.

1

Начало гонений

В попытке проследить за инквизицией до самых ее истоков не обязательно углубляться в древность так далеко, как это сделал Парамо; невозможно также согласиться с ним в том, что сам Господь был первым инквизитором, что первое аутодафе было совершено по отношению к Адаму и Еве и что их изгнание из рая – самый настоящий прецедент конфискации собственности у еретиков[139].

И все же углубиться придется довольно сильно, ибо зачатки этой организации можно найти на заре христианства.

Нет более печального урока, извлеченного из истории, чем ее неспособность предоставить хотя бы один пример религии, принимаемой с безусловной искренностью и пылом, которая при этом не порождала бы нетерпимость именно по причине этих качеств. Кажется, лишь в тех случаях, когда религия разбавлена некоторыми общими элементами сомнения, лишь когда в соблюдение господствующего культа вкрадывается определенная степень равнодушия, приверженцы этого культа могут держаться почтительно по отношению к представителям иной веры. А до тех пор нетерпимость составляет самую суть религии, и в присутствии власти эта нетерпимость всегда выражается в преследовании инакомыслящих.

Это прискорбная черта всех религий, однако нигде она не принимала столь аномальных черт, как в христианстве – религии, которая основывается на принципах милосердия, терпения и воздержания и главным заветом которой является высочайшее наставление ее Основателя: «Любите друг друга!»

С самых ранних дней христианства преследования неизменно сопровождали его распространение – до тех пор, пока вдумчивому наблюдателю христианство не стало казаться самым мрачным, самым печальным и самым трагическим парадоксом из тех, что составляют историю человеческой цивилизации. Евангелие добра и любви грозно шагало по земле, неся с собой зло и ненависть; божественные уроки терпения и терпимости преподавались с убийственным нетерпением и кровожадной нетерпимостью; мягкие принципы милосердия и сострадания жестоко излагались при помощи огня, меча и дыбы; заповеди о смирении внушались с невиданной гордыней и высокомерием. Невозможно отрицать, что почти в любой момент истории христианства просвещенный язычник II века с полным основанием мог бы повторить свою язвительную насмешку: «Смотрите, как эти христиане любят друг друга!»

О ранних христианах можно даже сказать, что они навлекли на себя гонения, которым периодически подвергались на протяжении трех веков, главным образом из-за собственной нетерпимости во взглядах. Можно утверждать наверняка, что они первыми поколебали ту веротерпимость, с которой в политеистическом Риме относились ко всем религиям. Они вполне могли бы следовать своему культу без помех, если бы позволяли остальным ту же свободу. Однако тот пыл, с которым они объявляли ложными все учения, кроме их собственного, оскорблял ревностных почитателей других богов и нарушал мирное существование общества; отвергая подчинение государству, в котором они проживали, отказываясь брать в руки оружие на основании утверждения «Nolo militare; militia mea est ad Dominum!»[140], они вызывали негодование представителей закона. Когда начались гонения и христиане были вынуждены собираться и отправлять свои обряды втайне, сама эта секретность стала причиной дальнейших преследований и более суровых разбирательств. Таинственность вызывала подозрения, и ее пытались объяснить, строя различные догадки. Очень скоро против христиан начали выдвигать обвинения, которых едва ли сумел избежать любой культ, практикуемый втайне. Распространились слухи, что они творят мерзости и занимаются ритуальными убийствами младенцев. Общественное мнение, всегда легковерное ко всему, что касается темы зла, еще более ополчилось против них, и последовали новые, более серьезные беспорядки. Христиан обвинили в безбожии, неподчинении властям и подрыве общественного порядка.

Суровость наказания, которому их подвергло государство, прежде безразличное к религиозным убеждениям своих граждан (в правящих кругах преобладал агностицизм), была продиктована желанием подавить элемент, который начал вызывать возмущение в обществе, а не мстительностью или нетерпимостью по отношению к новому культу родом из Сирии.

Мы видим, что при Клавдии назареев изгоняют из Рима как нарушителей общественного порядка; при Нероне и Домициане их объявляют hostes publici[141], и они подвергаются первым серьезным гонениям. Но то, что римлянам было противно преследование лишь по религиозным мотивам, проявляется в поведении императора Нервы, который запретил доносы и притеснения за вероисповедание и призвал обратно ранее изгнанных христиан. Его преемник, справедливый и мудрый Траян, возможно спровоцированный яростным восстанием евреев, случившимся в его правление, поначалу выступил против христиан, однако позже даровал им полную свободу веры. Точно так же не преследовал их и образованный император Адриан, который, кстати, настолько одобрял их учение, что даже собирался включить Христа в пантеон римских богов. Оставил их в покое и его преемник Антонин, несмотря на то что был так предан вере своей страны и служению богам, что заработал себе прозвище Пий[142].

С воцарением императора-философа Марка Аврелия, который был враждебно настроен по отношению к новому учению не только потому, что сам являлся приверженцем стоицизма, но и потому, что питал к христианам политическую неприязнь, началась новая масштабная волна гонений, ставшая уделом христиан на ближайшие 60 лет – время правления четырех императоров, до воцарения Севера Александра в третьем десятилетии III века н. э.

Считается, что мать Александра, Юлия Мамея, получала наставления в новом учении от александрийца Оригена Адаманта, хотя ее обращение в христианство и ее мысли о нем, похоже, ненамного опередили убеждения Адриана: говорят, что она включила образ Христа в группу добрых богов, установленных в ее ларарии[143].

В течение 20 лет христиане жили в мире и наслаждались полной свободой. За этим последовал период суровых притеснений, начавшийся при Деции, продолжавшийся при Валериане и Аврелиане и достигший пика при Диоклетиане, в начале IV века, когда христианам пришлось пережить самые жестокие и безжалостные гонения. Однако конец их страданий был близок: с воцарением Константина в 312 году для христианства началась новая эра. Константин, которого христиане поддержали как своего спасителя, согласился с неизбежным превосходством, обретенным новой религией менее чем за 300 лет, и был вынужден признать право ее приверженцев не