с другими ведомствами МИ-А, а также номинально контролировал политическую разведку СИС (МИ-6 служило ее условным обозначением в целях маскировки). Заместителю директора разведки по информации ДДМИ(инф) подчинялись региональные секции МИ-2 и МИ-3, МИ-10, а также подразделение по осуществлению связи с Объединенным комитетом по разведке. Секция диверсионных и партизанских операций МИ(Р) подчинялась лично директору. Весь этот громоздкий аппарат не достиг сколько-нибудь серьезных успехов и по эффективности примерно соответствовал политической разведке.

Оперативная разведка англичан также потеряла былую славу. Известно, что в период боевых действий она сплошь и рядом оказывается важнее стратегической, поскольку отслеживание перемещений боевых единиц сухопутных войск, авиации и кораблей флота и выяснение их боеспособности часто является ключом к победе. Но при этом более чем когда-либо важна своевременность получения данных. В среднем, оперативно-тактическая информация теряет половину своей ценности через шесть дней после ее представления, тогда как стратегическая информация во время войны обесценивается наполовину только через шесть месяцев, а в мирный период — через два с половиной года. Естественно, что штабы родов войск всегда весьма заинтересованы в “разведке на себя”, однако для этого опять-таки требуются силы и средства, которых у англичан тогда не было. Гордость Британии периода Первой мировой войны — разведка Адмиралтейства со знаменитой дешифровальной “комнатой 40” — пришла в упадок. Кое-как собиралась и обрабатывалась информация о ходе военно-морского строительства за границей и о береговой обороне, но данные об организации, базировании и перемещении флотов предполагаемых противников оставались для англичан тайной. Флот располагал всего двумя радиопеленгаторными станциями в Англии, одной на Мальте и двумя на Дальнем Востоке. Руководитель Директората военно-морской разведки (НИД) контр-адмирал Трауп вполне понимал драматизм положения и поэтому сразу согласился на поступившее летом 1937 года от Нормана Деннинга предложение создать в составе НИД Оперативный разведывательный центр (ОИЦ). Его первыми задачами стали организация взаимодействия с Правительственной школой кодов и шифров (ПШКШ) и отслеживание перемещений флотов в испанских водах и вокруг них. Первоначально штат центра состоял всего из двух человек, и трудно было предположить, что именно эта структура во время будущей войны сумеет отчасти возродить былую славу британской морской разведки. Однако постепенно энергичный Дэннинг наращивал интенсивность работы и даже попытался, хотя и неудачно, отобрать у ПШКШ военно-морской отдел. В 1938 году наладилось его взаимодействие с криптографами. Флот развивал сеть радиопеленгаторных станций “Y” и станций обработки перехваченных радиосигналов “X”, находившихся в ведении 9-го объединенного отдела радиосигналов и разведки. По позднейшей оценке, в 1938 году ОИЦ оказался единственной разведывательной структурой страны, успешно справлявшейся со своими задачами. В январе 1939 года НИД возглавил контр-адмирал Джон Годфри. Он также всемерно способствовал развитию оперативной разведки, в которой к июню были созданы новые отделы торгового судоходства и контроля за передвижением авиации. Штат ОИЦ вырос до 36 человек. Несмотря на это, морская разведка в целом никогда уже не поднималась до уровня и влияния, достигнутых в период Первой мировой войны под руководством Реджинальда Холла, поскольку не вела дешифровальной работы, не руководила агентурным аппаратом и не осуществляла диверсии. НИД был просто хорошо работавшим разведывательным органом военно-морских сил, но не более того.

В те же годы англичане решились на важный и своевременный шаг по организации единого центра координации и руководства оперативной разведкой, впервые предложенный еще в 1922 году Уинстоном Черчиллем на заседании парламентского Комитета по сокращению военных расходов. К 1935 году необходимость централизации разведывательной информации стала очевидной, и по инициативе Адмиралтейства эту идею официально выдвинул Комитет заместителей начальников штабов военного министерства. В 1936 году Комитет имперской обороны сформировал новую структуру — Межведомственный разведывательный комитет (ИСИК), который практически немедленно продемонстрировал свою полную неэффективность и был распущен. Почти сразу же после этого куратор секретных служб и секретарь кабинета Морис Хэнки вместе со своим заместителем полковником Исмеем выдвинули идею создания Объединенного комитета по разведке (ОКР) в составе заместителя начальника НИД, начальника секции МИ-1 Директората военной разведки и заместителя начальника разведки военно-воздушных сил. 30 января 1936 года эта структура начала работу на правах подкомитета Комитета имперской обороны, отличаясь от ИСИК наличием собственного штата сотрудников и отдельным бюджетом. Председателем ОКР стал Ральф Стивенсон, первым секретарем — майор Лесли Холлис, впоследствии Стивенсона сменил Виктор Кавендиш-Бентинк. Тем не менее, еще несколько лет централизация разведывательных данных по-прежнему осуществлялась лишь на бумаге, и даже в 1938 году не существовало никакой системы проверки информации и координации выводов отдельных разведорганов. Поэтому в апреле 1939 года была создана еще одна структура — Информационный центр по обстановке, призванный анализировать разведывательную информацию, поступающую из зарубежных источников, и составлять ежедневные разведывательные сводки с тем, чтобы любые экстренные меры могли основываться на самой достоверной и согласованной информации. В его состав вошли начальники разведывательных управлений видов вооруженных сил и представитель МИД. Логичным следующим шагом стало слияние комитета и центра, произошедшее за три месяца до начала Второй мировой войны.

Предвоенный период являлся весьма сложным временем и для британских криптоаналитиков, но в этом случае не по причине недостатка средств. Бюджет Правительственной школы кодов и шифров неуклонно увеличивался и к 1939 году достиг 324878 фунтов[213], по требованию руководителя Центра промышленной разведки Мортона в ней была открыта коммерческая секция, а в мае 1938 года — специализированная германская секция. Штат ПШКШ в 1935 году насчитывал 37 офицеров и 67 вспомогательных сотрудников, а к 1939 году число последних выросло до 88[214]. Несмотря на это, дела в службе обстояли далеко не блестяще. Проблема состояла в том, что в 1930-е годы криптографическая служба Великобритании встретилась с грозным противником. Немцы, а вслед за ними и японцы, стали применять для закрытия своей переписки машинные методы шифрования, к чему их прямо-таки вынудил возросший объем секретной переписки вооруженных сил и органов безопасности. Дело в том, что пришедшие на смену прежнему поколению новые шифры блочной гаммы одноразового использования хотя и отличались абсолютной криптографической стойкостью, но требовали огромных затрат времени, были громоздки и для массового применения непригодны. Поэтому сразу же после Первой мировой войны немцы приступили к разработке механического шифровального аппарата и весьма преуспели в этом. Теперь весь доступный для радиоперехвата массив информации шифровался и дешифровался ими быстро и, казалось, вполне надежно. Английские исследователи из ПШКШ сумели просчитать такое развитие событий и с середины 1930-х годов сориентировали разведку на оперативный поиск этой системы, хотя долгое время это не приносило нужных результатов.

История вскрытия шифров “Энигмы” темна и противоречива. Поляки, французы и англичане преподносят ее по-разному, но в действительности лишь поляки