– О боги, меня король ждет! Ох и разгневается же он!

Он поправил пряжку на поясе и выбежал из домика. Звук торопливых шагов затих вдали. Майя прислушалась: из лагеря доносился шум и гомон тысяч людей, собиравшихся в поход.

Майя оделась и вышла на порог, глядя на луга, залитые слабым светом заходящего месяца. У подножья пригорка в домах горели огоньки, но людей не было – наверняка вести о предстоящем походе уже разошлись по Мельвде и все жители ушли к лагерям, провожать войска.

Чуть поодаль, у Звездного дворца, тускло поблескивала река; во дворе у причала виднелись темные силуэты с факелами – кто шел, кто бежал, но все двигались в одном направлении. Туман над болотами скрывал лагеря, где спешно тушили костры; вот вспыхнул и тут же погас сноп искр – кто-то вывалил ведро горящих углей в реку. Не было слышно ни выкриков, ни разговоров, только отдаленный топот множества ног, – похоже, бойцам приказали соблюдать тишину.

При виде черных силуэтов на фоне языков пламени Майю охватил страх: подобное она уже где-то видела, но где? В садах у озера Крюк? Нет… Внезапно она вскрикнула, вспомнив, как пряталась с Пелланом в кустах, пока субанцы подкрадывались к тонильданскому караулу у переправы. Перед глазами с ужасающей четкостью возникло лицо убитого солдата у костра: невидящие глаза, скрюченные пальцы, сжимавшие страшную рану в груди… и паренек из Мирзата… Спельтон… он звал свою матушку. Пропитанная кровью земля, вонь мясницкой лавки… Майя этого никогда не забудет.

К горлу подступила тошнота, голова кружилась. Майя схватилась за притолоку, потом закрыла лицо руками, зарыдала и без сил опустилась на порог, думая о трехстах тонильданцах в карауле, о войске Карната в ночи. «С ними мы быстро разделаемся…» Парни из Теттита, из Пуры, из Мирзата…

Зан-Керель, ее возлюбленный… Как он молил ее выйти за него замуж! Ах, он – воплощение отваги и мужества, в свите самого короля… Уцелеет ли он в гуще битвы? Майя разрыдалась от отчаяния. Что толку от слабой женщины? Перед ее внутренним взором развернулись ужасающие картины войны: мир, охваченный страхом, разоренный, опустошенный, повсюду смерть и разруха, раны и увечья, рыдающие вдовы, матери и дети.

Она попыталась представить себе три сотни солдат, окровавленных, стонущих, умирающих… «С ними мы быстро разделаемся…» Знают ли женщины, как на самом деле выглядит война? Что происходит на поле боя, когда мужчины вступают в схватку, пронзают друг друга копьями и мечами?

Немного успокоившись, Майя встала и прислонилась к стене у входа, невольно повторяя вслух:

– Знают ли женщины… знают ли женщины…

Внезапно ей вспомнилась Гехта, девушка из уртайской усадьбы, – вот они идут с ней в сумерках по лугу, вокруг сосновой смолой пахнет… «Если король Карнат… на Беклу войной пойдет, то в аккурат через нашу усадьбу… Боюсь я, вдруг что случится… В аккурат через нашу усадьбу…»

Майя вскинула руки к небесам:

– О Леспа, услышь мою мольбу! Дай мне силы остановить кровопролитие! Я на все готова…

Вдали тускло поблескивала мерцающая лента реки. Во дворе Звездного дворца один за другим гасли факелы.

– О Леспа, когда я в озере Крюк плавала, мной все восхищались! Я все отдам, только бы спасти тонильданцев, спасти моего возлюбленного Зан-Кереля…

Сердце глухо стукнуло, богиня беззвучно промолвила: «Что ж…»

Майя рухнула на колени.

– О Леспа, только не это! – испуганно пролепетала она. – Я не смогу! Не сумею… это же верная смерть…

«Не можешь – не проси», – прозвучал холодный, безжалостный ответ.

Майя вернулась в спальню, выбрала самый острый и тонкий кинжал и, разрезав покрывало на длинные лоскуты, обмотала ноги от щиколотки до колена и руки от локтя до подмышек, потом привязала ножны к оставшемуся лоскуту и обвила его вокруг пояса.

Чуть погодя она погасила светильники, закрыла дверь и бегом бросилась в поля, к лесу на берегу Вальдерры.

Поначалу идти было нетрудно: глаза быстро привыкли к темноте, и Майя шла прямо, время от времени поглядывая на громаду леса, темневшую на фоне ночного неба. Путь то и дело пересекали ручьи и канавы без мостков, так что вскоре Майя перемазалась грязью с головы до ног. Дважды ей попадались стада – коровы с любопытством обступали ее, шумно сопели и брели следом до очередной канавы. Там и сям виднелись покосившиеся сараи и заброшенные хижины; в просветах между черными балками крыш тускло мерцали звезды.

Неизвестно, верно ли она держит путь или заплутала. Майя огляделась, пытаясь сообразить, куда идти дальше. В какую сторону бежит ручей? Вода текла медленно, почти незаметно. Ветра не было. Заходящий месяц по-прежнему светил в спину. Майя вздохнула: придется идти вперед, надеясь, что там – тот самый лес на берегу Вальдерры.

Обессилев от напряжения и усталости, Майя внезапно поняла, что вышла к опушке леса, и удивленно посмотрела по сторонам: ни канавы, ни ограды – как же так, а вдруг сюда скотина забредет? Край леса был ровным, деревья сплошной стеной высились в сумраке. Зан-Керель говорил, что до реки недалеко. Может быть, Майя сейчас выйдет на берег? Она прислушалась, не плеснет ли где поток, как на переправе. Нет, все тихо. Она решительно направилась в чащу и тут сообразила, отчего здесь не было ограждения: сам лес служил надежной преградой. Субанцы расчистили землю для пастбищ, а полосу первозданной чащи не тронули. Майя очутилась в глухом, почти непроходимом лесу, куда не пробивалось ни лучика света. Тонкие узловатые деревья стояли тесно, переплетя ветви, а все пространство между стволами густо заросло плющом и колючими кустами. Прохода не было нигде, куда идти – непонятно.

От отчаяния Майя разрыдалась – без всхлипов, без стонов, не из жалости к себе, а от осознания своей беспомощности: как бы сильно она ни желала добиться своего, путь вперед был закрыт.

Она без сил опустилась на землю, скорчилась и замерла, сдерживая рыдания. Вокруг таинственно шумел ночной лес, в ветвях копошились птицы. Внезапно неподалеку зашелестели кусты. Майя испуганно вздрогнула и затаила дыхание: совсем рядом сквозь чащу пробирался какой-то крупный зверь, под тяжелыми лапами потрескивал валежник. Вдруг, как по волшебству, звук оборвался, а потом возник снова – дальше и почему-то громче. Майя сообразила, что где-то впереди должен быть крутой склон холма, лощина или обрыв, куда спустился зверь, и поэтому его шаги звучат громче, отражаясь от узкой расщелины. Наверняка обрыв ведет к реке.

Майя вытащила из ножен кинжал и на четвереньках полезла в заросли, прорубая себе дорогу. Дело шло медленно. Она до крови исцарапала руки, но упрямо ползла вперед по пологому склону. Ей было страшно и жутко – в таком лесу наверняка росли ядовитый плющ, лианы и паслен, которые больно обжигали кожу неосторожных путников. В чаще стояла мертвенная тишина, которую нарушало только тяжелое дыхание Майи. Она часто останавливалась и прислушивалась, как загнанный зверь, – казалось, за спиной вот-вот раздастся топот Шаккарновых копыт по палой листве.