Коренастый, зло взглянув на него, нервно сжал пальцами автомат и отошел.

– Извини, старик, – проговорил раненый. – Мы еле прорвались в горы. Нас два раза доставали вертолеты. Извини.

Старик хмуро смотрел на него.

– Нам нужны лошади. У нас трое тяжелораненых и боеприпасы. Оставить их мы не можем.

– Возьмите, – кивнул старик, – там. – Он показал в сторону загона для лошадей. – Берите любых.

– Благодарю, – слегка поклонился раненый. – И не держи зла. Это наша война. Тебе, может, она уже не нужна. Твоего сына никто не тронет, хоть он не принял нашу веру. Но передай ему – мужчины так не поступают. – Он пошел к загону, в котором находились лошади. Старик по-прежнему хмуро посмотрел ему вслед.

Николай, стоя в углу, держал нож в поднятой руке. Антон испуганно затаился под кроватью, спустив до пола овечью шкуру. Николай опустил уставшую руку и, согнув ее в локте, выставил нож лезвием вперед у бедра.

– Как ты не понимаешь! – гневно прорычал коренастому боевик с забинтованной головой. – Жители гор сейчас наша надежда – питание, лошади. В конце концов, пункты связи. Ты же не думаешь, что мы в горах будем охотиться за птенцами орлов! Федералы полезут в горы. Тебя ранят в бою, а он тебя не примет, ты оскорбил честь его сына. Я бы сам с удовольствием сжег этих свободных пастухов, но их даже советская власть особо не трогала. А ты… – Не договорив, пошел вверх по вытоптанной тропинке. Коренастый двинулся за ним.

Молодой чеченец вошел в комнату. Не увидев никого, оторопел. Он успел отскочить вправо, что и спасло ему жизнь. Николай ударил ножом снизу, целясь вошедшему в левый бок. Не удержав равновесия, ступил на больную ногу, вскрикнул от боли и упал. Чеченец с усмешкой смотрел на него:

– Где второй?

– Здесь я, – с трудом выбираясь из-под кровати, отозвался Антон.

– Они ушли, – буркнул чеченец и вышел.

В его глазах Антон увидел презрение. Он поднялся с пола и лег на постель. Уткнувшись лицом в подушку, вздохнул. Николай тоже встал. Прихрамывая, подошел к своей кровати и сел. Положил нож рядом и осторожно стал массировать больное колено.

– Ты его чуть не убил, – негромко проговорил Антон.

Вздохнув, Николай осторожно лег на спину.

– Думал, дух? – спросил художник.

– Я больше им не дамся. Все. Во как наелся! А если возьмут, когда без сознания буду, при первой возможности убью себя. Я у них больше не буду ждать освобождения. Я верить во все и всем перестал.

– Многие так говорят. Я знаешь скольких видел? – Антон вздохнул. – Какой-то омоновец-дагестанец, я с ним два дня сидел, его раненого взяли. Так вот, когда он очнулся и как только боевик вошел, подмял его под себя и душить начал. И что потом с ним сделали… Я его храбрость потом проклял – меня кнутом до полусмерти били. Посмотри спину и увидишь – сплошные рубцы. До сих пор кажется, что болит, хотя там уже…

– Хватит, – попросил Николай, – и без тебя тошно. – Посмотрев на дверь, вздохнул. – Закурить бы. Никогда так курить не хотелось.

– А я спокойно без курева могу обходиться, – сказал Антон. – Раньше двух пачек в день не хватало, а сейчас…

– Как думаешь, если попросить, дадут?

– Конечно.

Николай встал и подошел к двери.

– Чечен сказал, чтоб по трубе стучали, – напомнил Антон.

– Обойдусь, – отмахнулся Николай и, хромая, несколько раз прошел по комнатушке. Затем сел. – Надоело все! – Он обхватил голову руками. – Автомат нужен. Я бы этих бл…

– У тебя, по-моему, с головой плохо стало. Ты только что от смерти ушел, вернее, уполз. Ты хоть это понимаешь? Надо радоваться, что…

– Да иди ты! – рявкнул Николай. – Что ты понимаешь? Приехал на заработки, попал к духам. А я солдат. Я присягу давал, а на меня всем плевать! – Он саданул кулаком по стене. Опустив голову, тяжело вздохнул.

– Все будет хорошо, сержант, – тихо сказал Антон, – успокойся.

– Так и Локтев говорил. Прапорщик Локтев. А адрес его я не помню. Даже город не помню.

– Мост цел, – прошептал Денис, – и, кажется, там наши. Это, по-моему, гораздо хуже. Ведь стрелять в них мы не сможем. А они не поверят ни одному нашему слову и расстреляют на месте. Что будем делать, командир?

– Спроси у Сусанина, – проворчал Бабич. – Помнишь, как там – поляки спрашивают: куда ты завел нас, блудливый старик? А он: идите вы на хрен, я сам заблудился! – Покосившись на лежавшую рядом Машу, добавил: – Конечно, с добавлением истинно русских слов, но…

– Понял, – кивнул Денис. – Что делать будем? – обратился он к Идрису.

– Ждать. Меня ждут в другом месте. Попадать к русским, а тем более контрактникам, нет ни малейшего желания. Им что-то доказывать бесполезно.

– Сказано понятно, – усмехнулся Денис. Достал фляжку и сделал несколько глотков.

– Но надо что-то делать, – сказал Борис.

– Ждать, – повторил чеченец.

– До моста около трехсот метров, – сказал Денис. – Наверняка будут проверять, а стрелять в солдат я не буду. Надо уходить. Как лучше это сделать, – он взглянул на Идриса, – решать тебе. И вот еще что… Гантамиров работает на федералов. И вдруг ты…

– Ты русский, – перебил Идрис, – и боишься, что не сможешь доказать, что не наемник. Я чеченец, документов никаких, не считая липовой справки, будто бы я из ополчения. Представляешь что со мной будет? Армейцы в каждом чеченце видят врага. Когда проводятся так называемые зачистки, знаете, сколько женщин и детей получают ранения? – Он вздохнул. – В этом нельзя винить проводящих проверку, потому что если не выстрелит он, то его могут убить. На стороне боевиков есть и женщины, и дети, и они умеют стрелять.

– Уходить надо, – повторил Денис.

– Тогда назад метров на двести, – решил чеченец. – В общем, за мной. – Он пополз.

Марият, зажимая себе рот, приглушенно закашлялась.

– Попей, – протянул ей фляжку Борис. – Надо бы горяченького.

Марият виновато взглянула на него.

– Все путем, – буркнул Бабич. – Придется ползти, – мягко сказал он Маше. – У тебя хорошо получалось. Ты молодец! – чтобы поддержать и ободрить, похвалил девочку Борис.

– Я смогу снова так сделать, – гордо заявила она и двинулась ползком вслед за Идрисом.

Борис справа, а Калмыков слева, прикрывая ее, тоже поползли. Марият и Малика ползли следом, по очереди останавливаясь и осматривая в оптические прицелы тыл и фланги.

Идрис внезапно остановился и вытянул левую руку. Это был условный сигнал. Все прекратили движение. Приложив палец к губам, Денис посмотрел на Машу. Она несколько раз кивнула и закрыла рот ладошками. Калмыков пополз вперед. Добравшись до Идриса, осторожно приподнял голову. Он увидел несколько размытых темнотой фигур, которые перебежками приближались к ним. Мысленно выматерился. Сейчас начнется стрельба, и армейцы врежут из всего оружия, что у них имеется. Наверняка есть минометы и танки.