И тени, мои и ее, скользили впереди и позади меня и Катарин, сплетались, таяли, тянулись так далеко, что порой невозможно было рассмотреть и мерцали как слезы пустыни, рассыпанные в небе звезды, и я кажется начал понимать, за что Рин так любит эту жаркую, суровую и сложную землю. Почему так тихо и пронзительно-тонко звучит ее голос, когда она говорит о ней почему, когда рассказывает легенды и сказки, они встают перед глазами, словно живые.

Сможет ли она когда-то так же полюбить Инивур?

А песок под ногами шелестел и шептал, смахивал туманное крошево с дюн ветер, и мы были все дальше и дальше от Сарраша.

Мы бил в пути около трех оборотов, обогнули Журакард и Авискор и направились еще южнее, подобрались почти вплотную к Геольскому хребту.

Я знал, что Катарин никогда здесь не была, никогда не видела это место, не знала о том, что оазис из легенд о Данру место вполне реальное, что озеро все так же, как и бесчисленное множество веков назад, дышит и переливается под лучами солнца и луны.

- Алистер… - шепотом, хрипло, едва дыша спросила Катарин, когда пока еще вдалеке показалась ртутная гладь и почти черные на фоне неба, словно выжженые на дереве очертания зелени в тени нависающего хребта.

Оазис был действительно большим. И действительно поражал.

- Я знал, что тебе понравится, - вернулся я к ней, замирая на горбу дюны.

Катарин смотрела вперед, не отрываясь, снова приподнялась в седле, я не был уверен, что она вообще меня услышала. Замерли ее тени, будто тоже способны были видеть, раскинувшуюся перед нами картину.

- Пойдем, Катарин, - я спрыгнул вниз и задрал морду к теневой, все еще завороженно рассматривающей оазис, не моргая, едва дыша. – Рин.

Она тряхнула головой, опустилась в седло, тонкие руки крепче сжали поводья. И взгляд сиреневых глаз, обращенных теперь на меня, забрал мое дыхание, душу, сердце.

А еще через пятнадцать лучей я помогал Катарин спешится у кромки сплетенных деревьев и скрывал ракшаса.

Разгоряченная скачкой, почти дрожащая от предвкушения и нового всплеска нетерпения, Рин почти с трудом могла оставаться на месте. Сорвала с лица ниам, вдохнула терпкий, немного влажный воздух полной грудью, прикрыв сводящие с ума глаза.

И даже в тусклом свете луны я видел, как растекся румянец по высоким, острым скулам, как чуть дрогнули уголки губ, как мгновенно расслабилось тело.

И не смог удержаться, не смог сопротивляться прострелившему голоду.

Шагнул ближе, прижал к себе и поцеловал манящие губы. Сочные, мягкие, сладкие. Удивительно податливые. Чувствуя тонкое, гибкое тело каждой частичкой своего, дурея и шалея от запаха и горячей кожи, от шелка волос, в которых зарылись мои пальцы.

Я прикусил пухлую, сочную нижнюю губу и тут же скользнул языком внутрь, ощущая, как гулко и быстро колотится сердце в собственной груди, чувствуя уже совершенно другую дрожь в прижатом ко мне теле. Ее вкус растекся, вспыхнул и почти стер меня из этой реальности.

Я целовал ее пока хватало дыхания. Целовал жадно и долго, пил, забирал себе, прижимая все крепче и крепче, и не находил в себе сил остановиться. Физически не мог разжать руки. Кипела и сходила с ума кровь в венах.

Отпустил Катарин только тогда, когда понял, что еще немного, меньше вдоха, еще один взорвавшийся от движений ее языка пересмешник внутри меня, и мы точно останемся здесь. Скорее всего до самого рассвета, а возможно и дольше.

Рин недовольно, разочаровано застонала, когда я все-таки нашел в себе силы отступить, открыла затуманенные страстью глаза, медленно, длинно провела языком по нижней губе, стирая мой вкус. Я провел костяшками пальцев вдоль нежной скулы, переплел наши с ней пальцы, утягивая теневую за собой.

- Жестокий, - прошептала насмешливо, Катарин. – Искушаешь, туманишь мозг, играешь…

- Я никогда с тобой не играл, - улыбнулся я, крепче обхватывая тонкие пальцы. – Никогда не буду с тобой играть. Я слишком люблю тебя, Рин, чтобы совершать подобные глупости, - ответил обреченно, делая следующий шаг. И вдруг ощутил, как напряглась и замерла Катарин, удивленно повернул к теневой голову.

Она стояла под сенью деревьев, в ночной темноте и тишине, резные листья отбрасывали такие же резные тени на скулы, руки, переливающиеся серебристые волосы.

Смотрела на меня.

В уголках губ таилась улыбка.

Катарин была похожа на древнюю богиню из тех самых старых легенд Шхассада, только родившуюся и вышедшую из-под сплетенных крон. Смотрела внимательно, будто впервые впитывала в себя мир, что ее окружал, будто впервые чувствовала на коже ветер, лунный свет на губах, будто впервые меня увидела.

- Пойдем? – спросил я шепотом, чтобы не спугнуть и не разрушить что-то тонкое и громкое между нами. Что-то, что изменилось в ней буквально вдох назад.

- Веди, - чуть кивнула теневая и легко сжала мою руку. Сверкнули теплым, бархатным ее глаза, светлая прядь упала на лоб.

И я притянул ее к себе, коснулся губами виска, на котором почему-то лихорадочно и слишком часто билась жилка, и сделал следующий шаг, вдыхая полной грудью запах Рин и запах приближающийся воды.

Здесь было странно. Почти пропало холодное дыхание пустыни, исчезли и растворились в немного душной тишине звуки, появился запах сырой коры и терпкой листвы. Сновали под ногами юркие ящерицы, мелкие насекомые, возможно, какие-то грызуны. Кошачья натура внутри делала шаги мягкими, а движения бесшумными, заставляла всматриваться в переплетенные стволы и низкие и, будто размазанные по земле, кусты.

Очень-очень похоже на тигриные острова.

Катарин рядом со мной притихла.

Кажется, что так же жадно всматривалась в окружающее пространство, кажется, что точно так же, как и я, прислушивалась. Только тонкие пальцы немного подрагивали в моей руке.

Когда из-за деревьев наконец-то показалось озеро, Рин сдавленно выдохнула, а вдохнуть уже забыла, остановилась на мгновение. Шире распахнулись глаза.

- Дыши, хорошая моя, - прошептал я теневой на ухо, легко подталкивая вперед. Свой следующий шаг Катарин сделала, словно снова была под марионеткой, не сводила взгляда с озера, казалась зачарованной и завороженной.

В лучах ночного светила водная гладь казалась огромной и недвижной, походила на застывшую каплю ртути, в которой каким-то совершенно непостижимым образом застряли звезды, густой и плотный туман замер над самой поверхностью, будто боялся коснуться поверхности.

- Говорят, - шепнул я Рин на ухо, останавливаясь за ее спиной у самого края берега, притягивая к себе тонкую фигуру, - что коты Данру каждое утро возвращаются на берег этого озера. Говорят, что они срываются с неба и скрываются в глубине, чтобы остудить свои шкуры и смыть копоть, оставленную безжалостными лучами солнца. Говорят, что воды Огненного озера всегда горячие. Хочешь коснуться? – и с удовольствием и жадностью ощутил, как прошла дрожь вдоль изящного тела, услышал, как участилось дыхание, как ее повело. Мои пальцы принялись сами собой распутывать узел на поясе ее плотного халата.