Десантирование заняло ровно две минуты — по секундомеру. Девятнадцать человек оказались на палубе флагмана, и, чтобы по ошибке не саданули по ним свои бортовым залпом главного калибра, Сашка выпустил вверх ракету, которая сначала вытянула за собой в зенит жгут угольно-черного дыма, видимого на десяток километров, а потом вдобавок лопнула пузырем изумрудного пламени, которое невозможно было не заметить или с чем-то другим спутать.

В закрывающих лица респираторах, одетые в черные, жирно блестящие комбинезоны, с опущенными на глаза ноктовизорами, чтобы ориентироваться в густом дыму, десантники показались английским морякам выходцами из преисподней. Кто бы еще мог вдруг появиться на мостике идущего полным ходом в открытом море линкора?

Распахнув настежь дверь боевой рубки, чтобы быстрее выходил оттуда едкий, но почти безвредный газ, Шульгин за рукав вытащил на свежий воздух адмирала. Рейнджеры, все более-менее знающие язык, разбежались по боевым постам центральной надстройки. Теперь главным было не допустить утечки информации о захвате корабля. Матросы и офицеры в башнях и казематах, снарядных погребах, машинном и котельных отсеках, отделенные друг от друга задраенными броневыми дверями и люками, будут делать свое дело, подчиняясь сигналам циферблатов и стрелок, передаваемым по телефонам приказам. А к тому времени, когда какой-нибудь не в меру сообразительный офицер или старшина вдруг поймет, что происходит, будет уже поздно.

— Надеюсь, сэр, — на своем безупречном оксфордском обратился Шульгин к адмиралу, который наконец отдышался, только часто и мелко покашливал, обводя мостик налитыми кровью глазами, — вам не причинили слишком больших неудобств?

— Кто вы такой, дьявол вас раздери, откуда вы взялись на моем корабле?

— Полковник русской армии, если вас это может успокоить. Командир десантной партии. Поскольку вы не подчинились приказу покинуть наши территориальные воды, мы приняли разрешенные международным правом меры. Можете считать свой корабль интернированным, а себя — военнопленным.

Сеймур зарычал и бросился на Шульгина, замахиваясь довольно впечатляющих размеров кулаком.

Бить старика, да еще с рукавами, до самого локтя изукрашенными широкими серебряными нашивками, Сашка не мог. Он просто перехватил его левой рукой за запястье и резко сжал пальцы.

— Спокойно, сэр. Вреда мы вам не причиним. Вашим людям тоже…

В этот момент внутри рубки хлопнул пистолетный выстрел.

— …если они будут вести себя разумно, — закончил Сашка фразу и лишь потом крикнул: — Эй, что там у вас?

— Да тут один нашелся, — выглянул наружу офицер со «стечкиным» в руке. — Швырнул в Степанова биноклем и попытался смыться через люк куда-то вниз.

— Убили?

— Вроде не насмерть…

— Видите, сэр, даже в таких обстоятельствах мои люди стараются не допускать ненужного кровопролития. И вы, если будете исполнять мои распоряжения…

— Ты, гнусный ублюдок!.. — И дальше Сеймур разразился самой отборной для британского флота бранью. Не идущей, впрочем, ни в какое сравнение с той, что мог бы изобрести попавший в аналогичное положение русский адмирал.

— Придется вас изолировать, — с сожалением развел одной рукой Шульгин. — Юрченко, отведите его куда-нибудь и заприте.

— Куда, Александр Иванович? Я здесь плохо ориентируюсь.

Шульгин пожалел, что в составе группы не оказалось ни одного настоящего моряка.

— А я знаю? Ну просто пристегните его наручниками к леерной стойке. Вон там… За адмирала отвечаете лично.

Линкор продолжал как ни в чем не бывало мчаться по заданному ранее курсу.

— Алло, Дим, — включил настроенную на волну Воронцова рацию Шульгин. — У меня полный порядок, только я не умею управлять этой штукой и не знаю, чего дальше делать. Какие будут указания?

В динамике послышался нервный смешок Воронцова.

— У тебя под руками кто из судового комсостава есть?

— Да здесь их уйма. Стоят, подняв руки. Адмирала я только что под домашний арест отправил. А вон, похоже, командир линкора. Коммодор по званию.

— Скажи, пусть сыграет отбой боевой тревоги. Артиллеристам «дробь», стволы вернуть в диаметральную, заряженные пушки не разряжать, просто открыть затворы. Курс прежний, скорость снизить до десяти узлов. Я сейчас подойду…

Когда к Шульгину подвели Гуденеффа, Сашка сидел на леерном ограждении мостика, оплетя ногами металлическую стойку и с наслаждением курил, осматривая сияющее море и расстилающуюся внизу палубу линкора. «Удалось ведь, а, черт возьми, удалось! — думал он. — Звездный час у вас, Александр Иванович, и никуда не денешься!»

Коммодор внешне выглядел совершенно спокойным. А что уж он при этом чувствовал…

— Угощайтесь, сэр, — протянул ему портсигар Сашка. И поделился радостью: — I made it[7], как говорится.

— Не смею отрицать. Хотя, гореть мне в аду, не представляю, как это возможно. — Гуденефф взял сигарету.

— Обычный абордаж. Только с другой стороны. Сверху… — Шульгин показал пальцем, откуда именно.

— На чем это вы прилетели? Никогда таких чертовых мельниц не видел.

— Вы сейчас скомандуйте вот что… — Шульгин повторил полученную от Воронцова инструкцию, — а потом я с удовольствием удовлетворю ваше любопытство. Время у нас будет.

«Валгалла» подошла к «Эмперор оф Индиа» раньше, чем остальные четыре линкора эскадры успели кое-как исправить полученные от воздушного налета повреждения, убрать с палуб тела убитых и немного наладить систему управления огнем. Из-за принявшего через пробоину в корме несколько тысяч тонн воды «Бенбоу» отряд не мог держать ход выше четырнадцати узлов. А эскадра Колчака, применяя прежнюю тактику, отгоняла их редкими залпами, но теперь на близких недолетах, в сторону крымского берега.

Воронцов подвел пароход к борту застопорившего ход линкора и высадил на него в полном соответствии с правилами призовую партию в составе двух рот Корниловской дивизии. Десантники были вооружены автоматами «АКСУ», более подходящими для действий на корабле, чем длинные винтовки. Офицеры рассыпались по палубе и отсекам, взяли под охрану крюйт-камеры, кубрики с ружейными пирамидами, артиллерийские казематы и орудийные башни. Редкие и разрозненные попытки сопротивления подавлялись решительно, но в общем беззлобно. Слишком велика была радость победы, неслыханной с времен Гангута, походов Ушакова и Сенявина. Да и британские моряки не испытывали слишком большого желания драться с хорошо вооруженным и настроенным весьма серьезно противником. Об отчаянности белогвардейских офицеров были наслышаны все, особенно те из моряков, которым довелось ходить в Крым и Одессу годом раньше. Кое-кто помнил и лихую атаку русским крейсером «Аскольд» галлиполийских фортов в шестнадцатом году. А вид трупов своих товарищей, которых санитары начали выносить с боевых постов, укладывать длинными рядами на шканцах и накрывать брезентом, вызывал у оставшихся в живых скорее чувство благодарности своей более счастливой судьбе, чем жажду самопожертвования.